Чушь. Он прекрасно знал, что делает, подсовывая этих коз нам на глаза, чтобы вселить в нас страх. Он с самого начала хотел показать, что у него в запасе есть нечто мощное, нечто страшное и опасное.

– По-моему, настало время для знакомства, если не возражаете, – сказал Никодимус, обращаясь сразу ко всем.

Сперва я почуял запах, и мой загривок попытался соскользнуть вниз и спрятаться в каком-нибудь укромном месте под воротником. Насыщенный, резкий, животный – запах крупного зверя, который находился рядом со мной. Козы вдруг впали в панику и заметались в загоне, испуганно блея.

– Что за черт! – выдохнула Вальмон, тревожно озираясь по сторонам.

Я не стал выгибать шею, чтобы оглянуться, а лишь напряг свое чародейское чутье, выискивая в воздухе неуловимые вибрации магической энергии. Мне никогда не удавалось поставить завесу, которая маскировала бы запах. Но то, что я не мог этого сделать, еще не значит, что подобное невозможно. У иллюзорной магии, или, если угодно, магии иллюзий, есть один большой недостаток – это все-таки магия. Обладая острым чутьем и зная наверняка, что где-то стоит завеса, вполне можно обнаружить источник магической энергии. Нужно только хорошенько поискать.

Тщательно сконцентрировавшись, я отыскал его буквально через мгновение – в десяти футах позади меня.

Как бы невзначай повернувшись в кресле, я скрестил руки на груди, уперся взглядом в пустое место, от которого шла энергия, и принялся ждать, пытаясь сделать скучающее лицо.

Всем на глаза предстала медленно появляющаяся из воздуха неподвижная фигура. В общих чертах она напоминала человеческую – но только в общих. Покрытая тугими слоями мышц, слишком плотных и непропорционально больших, чтобы быть человеческими. Мускулов было так много, что их очертания проступали даже сквозь толстый слой серой всклоченной шерсти, покрывавшей тело. Росту в этом существе было более девяти футов. Массивные плечи косо шли к шее толщиной в пару-тройку древесных стволов. Голова была странной формы: череп слишком сильно скошен для человеческого, с широким лбом и надбровными дугами, выступающими вперед единым горным хребтом. Глаза скрывались в тени густых сросшихся бровей, посверкивая, как нож убийцы, затаившегося в глубине пещеры. Черты его были грубыми и животными, руки и ноги – непомерно большими… И я прежде уже встречал подобную тварь.

– Звезды и камни! – выдохнул я.

Массивная бровь поднялась и опустилась. На секунду мне показалась, что где-то снаружи грохочет гром, а потом до меня дошло, что это у него из груди вырывается низкий рык.

Оно рычало.

На меня.

Я сглотнул.

– Это геносква[4], – представил его Никодимус в образовавшейся тишине. – Он всех вас уже знает, поскольку прибыл первым.

– Да уж, прямо гора, – слабым голосом произнес Вязальщик. – В чем же его задача?

– Я поделился с Дейрдре своим беспокойством насчет доступа к интересующему нас объекту, – объяснил Никодимус. – В прошлом там были довольно сильные стражи, приглядывающие за входом и выходом из этого места. Геносква согласился присоединиться к нам, чтобы уравновесить силы, если кто-нибудь из охраны встанет у нас на пути.

– Огр? – спросила Эшер.

– Нет, – ответил я ей. – Он из Лесного народа.

Рык из груди геносквы стал громче. Звук шел такой низкий и неразборчивый, что трудно было разобрать, что он хочет.

– А в чем разница? – поинтересовалась Эшер.

– Я однажды видел, как человек из Лесных сражался сразу с двадцатью вурдалаками в схватке по договоренности, – рассказал я. – Так вот, если бы он сражался по-настоящему, ни один из них бы не выжил.

Геносква резко выдохнул носом воздух. Звук был невыносимо мерзкий, полный ярости, жгучей, лютой.