Варвар (Сурьёзный – Добрыня), р. 1851 г., зав. И. Н. Рогова

Поэтому описывать экстерьер Лакея не приходится, я лишь укажу на отрицательные стороны. У Лакея зад был коротковат, но в самой незначительной форме. Более слабая часть его сложения – недостаточно богатый окорок и недостаточно развитая голень. К сожалению, этот недостаток он весьма стойко передавал приплоду. В журнале «Коннозаводство и коневодство» в 1890-х годах была помещена интересная фотография знаменитого роговского Варвара. Рассматривая эту фотографию и сравнивая ее с фотографией Лакея, я поражаюсь огромному сходству этих жеребцов. В частности, у Варвара был очень беден зад, слаб окорок и мало голени. По всей видимости, Лакей свои слабые черты позаимствовал у Варвара. Правда, следует принять во внимание, что Варвар сфотографирован глубоким стариком, стало быть, все части его тела подсохли.

Заводская деятельность Лакея, как и заводская деятельность Кронпринца, протекала исключительно в условиях революционной действительности, а потому о ней можно судить только с большими оговорками. Лакей после беговой карьеры вернулся в Прилепы и стал ежегодно покрывать по три-четыре кобылы. Затем, когда произошла революция, в моем заводе пало или было по старости выбраковано много маток и штат кобыл был доведен до 30 заводских единиц. Таким образом, в этот период Лакей тоже получал самое незначительное количество маток – во всяком случае, не более пяти в год. Поэтому не стоит удивляться, что он дал весьма ограниченное число жеребят. Дети Лакея бежали неудачно: они не показали резвости, были очень сбоисты и трудны в езде. Вследствие этого Лакея признали никуда не годным производителем. Из Прилеп его взяли в Хреновое, однако лишь для того, чтобы, покрыв с ним двух кобыл, перевести в заводскую конюшню, где он стал самым популярным пунктовым жеребцом.

По себе дети Лакея очень хороши: густы, капитальны, дельны и при этом сухи. Лично я считаю, что от Лакея можно было отвести резвых лошадей, но для этого следовало поставить его в совсем другие условия. В Прилепах Лакею поневоле приходилось давать родственных ему кобыл, то есть тех, в которых была кровь Крутого, а повторение имени Крутого, как я убедился на опыте, не давало хороших результатов. Инбридинг – вещь хорошая, и я большой его сторонник, однако инбридировать можно далеко не всякую лошадь, и это коннозаводчику надо иметь в виду. У меня в заводе были случаи и двойного, и тройного инбридинга на Крутого, причем худший результат получился в последнем случае. Я имею в виду Недотрога 2-го (Недотрог – Наина). Известно, что Крутой и его сын Крутой 2-й были сбоисты, строптивы и тяжелы в езде. Так вот, при повторении в родословных этих имен усиливались отрицательные черты характера и получались такие лошади, которые больше танцевали от сбоев, чем бежали. К тому же у таких лошадей усиливалась поздняя созреваемость, а это делало их малопригодными для современных условий спорта.

Клевета (Лакей – Кира), р. 1918 г., рыж. коб. Прилепского зав.

Крестник 2.12,4 (Эльборус – Клевета), р. 1923 г., вор. жер. Прилепского зав.

Лакею после революции поневоле пришлось давать кобыл с кровью Крутого. Вот первая и основная причина его неудачной заводской деятельности в Прилепах. Кроме того, этот жеребец был всегда на вторых и третьих ролях и лучших заводских маток не получал. Я думаю, что если бы Лакей не остался в Прилепах, где он совершенно не подходил по кровям к основному ядру маток, а был производителем в другом заводе, где получил бы группу кобыл типа Корешка, Вармика, Леска или же других скороспелых пород, то он, несомненно, создал бы превосходных лошадей не только по себе, но и по резвости. В коннозаводстве, как, впрочем, и вообще в животноводстве, подбор – это всё, с ним необходимо считаться самым серьезным образом. На примере Лакея видно, как и от очень резвого и классного жеребца можно не получить ничего достойного, если не сделать надлежащего подбора.