Помимо этой основной причины, отвлекавшей меня от прямой и непосредственной работы в заводе, была и другая: меня уже тогда начала интересовать и на некоторое время даже полностью поглотила мое внимание общественная работа на широком коннозаводском поприще. Было, впрочем, еще одно обстоятельство, и притом немаловажное, из-за которого тогда страдало ведение моего завода, – это отсутствие денег, вернее, оборотных средств и необходимость весь бюджет укладывать в сравнительно скромный доход, который я тогда получал. Мой отец был одним из богатейших помещиков юга России, и после его смерти мы наследовали громадное состояние и стали очень богатыми людьми. Как же случилось, что я, достигнув совершеннолетия, не мог распоряжаться своими средствами, а имел весьма скромный ежегодный доход в 10 тысяч рублей?

Отец всегда был против моей страсти к лошадям, говоря, что я разорюсь на них и пойду по миру. И он завещал, чтобы мне до 35 лет выплачивалось ежегодно 10 тысяч рублей, и только по достижении этого возраста я должен был получить свое состояние. Моим опекуном стал старший брат Николай, который хотя и делал мне некоторые послабления, но в общем строго придерживался воли отца. Брат Николай не был лошадником и вполне разделял убеждение отца, что я обязательно разорюсь на лошадях, а потому и выполнял его волю особенно охотно. Несмотря на все эти предположения, я не только не разорился, но, занимаясь коннозаводством, нажил большое состояние и стал очень богатым человеком. Этим я всецело был обязан своей работе, лошади меня в буквальном смысле слова обогатили.

Однако богатство пришло значительно позднее, а пока что на Конском Хуторе я нередко сидел без денег и нуждался. Я мог располагать ежегодно суммой в 10 тысяч рублей и на эти деньги должен был жить сам, вести завод, хозяйство и покупать лошадей. Уже в то время я начал собирать картины и портреты лошадей, на что тоже нужны были деньги. Словом, денег постоянно не хватало и я пустился в разного рода финансовые операции, учитывал и переучитывал векселя и пр., чтобы кое-как свести концы с концами. Нужно прямо сказать, что от природы я был наделен большой изворотливостью и хорошими финансовыми способностями – иначе я бы погиб! Директор соединенного банка в Елисаветграде г-н Варшавер как-то однажды в восхищении сказал мне: «Яков Иванович, у вас настоящие еврейские мозги! Бросьте играть в лошадки, займитесь настоящим делом. Из вас выйдет замечательный финансист!» Это была, конечно, высшая похвала в устах г-на Варшавера.

Многие считали меня богатым человеком, почему находились люди, которые думали, что я очень скуп. Но состояние отца пришло ко мне поздно, в 1916 году, и, увы, я им уже не смог воспользоваться: через год грянула революция и все состояния погибли. Таким образом, мое обогащение на лошадях – это едва ли не единичный случай в практике коннозаводства. Вспоминая теперь, как подчас мне приходилось комбинировать и изворачиваться, я диву даюсь, как выскакивал из того или иного положения, как рисковал, как все сходило с рук и благополучно заканчивалось. К 1916 году я имел два имения на полном ходу, конный завод, за который г-н Понизовкин предлагал мне 500 тысяч рублей, и картинную галерею, которая стоила не менее 350 тысяч рублей. Словом, мое состояние равнялось миллиону с небольшим и было нажито на лошадях за 16 лет коннозаводской практики!

Нехватка денег не давала возможности должным образом поставить кормление, уход и тренировку не только на Конском Хуторе, но и в Прилепах в первые годы. Думаю, при той обстановке, в которой мне приходилось работать, немногие справились бы с задачей создания и ведения такого крупного завода.