На этот раз она рассерженно и испуганно вскочила и показала все свои прелести, как только зазвенели колокольчики, подвешенные около двери. «Не отсосет» – метнулась издевательская мысль.

– Мы закрыты! – «Ну давай, ногой еще топни.»

– Не закрыты. – Антон ответил, отсекаясь от уличной шумной суеты, что врывалась сквозь дверь, пока не сработал доводчик. Антон все ковылял и ковылял через помещение прямиком к ней, пока не пересек длинное фойе, вытащил вездесущее удостоверение, сверкнул им, и секретарша замолчала, краснея, бегая глазами и щелкая авторучкой в руках.

«Кому, интересно, они столько диванов для отдыха понаставили? Еще и кулер с водой в углу воткнули?..»

Он облокотился о стойку регистрации, на которой были хаотично разбросаны буклеты с живописными пейзажами недавно, вопреки желаниям коренных жителей, присоединенных к Российской Федерации территорий и приклеены к искусственному дереву столешницы распечатки с ценами на туры:

– Вы видели этого человека? – Ткнул смартфоном в лицо миловидной секретарши. И правда молоденькая совсем, а не наштукатуренная косметикой стареющая дурочка: длинные русые волосы, нахмуренное в этот момент лицо, зеленые глазки бегали по экрану телефона; белая блузка с полуприличным глубоким декольте, а вот что ниже (черная короткая обтягивающая юбка и лаковые туфли на шпильках, скорее всего) – он не видел, хотя, на секунду, хотел бы. Это очень странное чувство, но приятно думать, что девушка рядом с тобой вызывающе одета. Тем более – на работе. Вдруг ее кто-нибудь здесь трахает? Пузатый начальник ли, или консультант из офиса справа?.. Слева?.. Оба? По очереди или вместе?..

Девочка даже не нахмурилась тоненькими бровками демонстративно:

– Нет, его здесь не было. – Будто отчеканила, а Антон подумал: «Я не спрашивал, был он тут или нет. Я спрашивал, видела ты его или нет». Маленькое несоответствие ответа вопросу, но именно из таких едва заметных, ненароком оброненных слов слагается истина. Или паранойя.

– На улице утверждают, что он вышел отсюда. – Хладнокровно, с напором он продолжил допрос. Вообще это слово утратило смысл в последнее время: допрашивают, когда хотят узнать что-то новое. Правительство следит за всеми, так что Антон не допрашивал, он искал подтверждения тому, что уже и так знал.

– Это невозможно, у нас его не было. – «Да, не было, как же».

– Это потому, что вы не закрыты?

– Да.

– Понятно. – Антон вынес свой вердикт относительно интеллекта секретарши, потом привычно глянул на потолок и сразу же выцепил стеклянные окуляры камеры по углам. – Тогда почему дверь открыта, и вы здесь с двумя охранниками? – «которых здесь сейчас нет».

– У них смена! – Вот ты окончательно спалилась, девочка. Сказала, а потом поняла, что сболтнула лишнего, и замялась, только уже поздно.

– Понятно. – Ничего, он пометку оперу оставит, а там уж сами разберутся. – С вами свяжутся для дачи дальнейших показаний, – Антон не стал продолжать задавать вопросы, на которые не получал прямого ответа для чьего расследования. Это не его дело, и ему, по большому счету, начхать. Его совесть потихоньку пожирает где-то там, на безымянной улице в доме без номера, пришедшая в себя Вероника Петровна, а грядущие сны уже наверняка захвачены трупом Лизы. Что ему до робкой, туповатой девочки-секретарши, хоть и красивой, и невменяемой мрази, из-за которой пострадало с десяток человек? Вдобавок охранники теперь тоже маячат на периферии сознания, покоя не дают. Не могли они сорваться со своих мест просто поглазеть на случайного прохожего и устроенную им аварию. По крайней мере, помогать в столпотворении они точно не собирались – только стояли и глазели, а один что-то шептал в телефонную трубку. Отчет? Запрос дальнейших действий? Кому? От кого? Черт его знает…