— Это хорошо. Я понимаю. И он может быть спокоен — я к тебе не собирался приставать. Просто заночую в машине. Окей? Я не нашел тут охраняемых парковок, а ставить машину вот так на проезжей части… Ну, это беспечно. Я так уснуть не смогу. Буду шарахаться от каждой проезжающей машины. Да и полиция может обратить внимание. Не хочу проблем. Мне и так завтра утром нужно на объекте быть во всеоружии. Нужно сверить рабочие чертежи с генеральным планом, который согласован инвесторами. Убедиться, что застройщик не упростил задачу. Ну, знаешь… Ладно. Не бери в голову. Я просто хочу, чтобы ты разрешила мне заехать машиной во двор. И заночевать в салоне. Это все, чего я от тебя прошу. Пустить меня во двор. Чтобы машина стояла до утра под домом. А утром я уеду. Обещаю.

— Ну и дела, — вздохнула я с волнением. — Неожиданно.

На самом деле я была рада снова его видеть. Только не ожидала, что наша встреча состоится настолько скоро. Не через неделю, не завтра. А прямо… сегодня?

— Понимаю, все это напрягает. Я сам ненавижу, когда приходится кого-то напрягать. Но в этом городе я больше никого не знаю, кроме тебя. А так. Приехать к тебе — это первое, что пришло мне на ум. И, кроме того…

— Кроме того "что"?

— Мне нужно воспользоваться твоей уборной.

— Моей уборной?

Эдику было неудобно повторять. Но он преодолел неловкость и пояснил:

— Мне просто нужно в туалет.

— О…

— Да. Понимаю, что может показаться странным. Ведь я мог зайти в какой-то парк, где есть много кустов.

— Да ладно тебе, я все понимаю, — махнула я рукой и улыбнулась. — Еще не хватало, чтобы тебя оштрафовали за справление нужды в неположенном месте.

— Это точно. Значит, я зайду тогда? Ты меня пустишь на минутку? Буквально минут пять — и я уйду. Не буду тебе мешать. Ведь уже поздно.

— Ага. Почти двенадцать.

— Точно… — проверил Эдик на экране телефона.

Я открыла входную дверь ключами. Хотела пригласить Эдуарда в дом, но в последний момент вдруг вспомнила, что там наверняка ведь повсюду игрушки, детская обувь и прочие признаки ребенка в доме. И даже не ребенка — целой двойни.

— Ой, ты знаешь, — загородила я путь в прихожую. — Я тут вспомнила, что мне нужно кое-что сделать. Срочно. Прямо сейчас. А ты подожди пока снаружи. Хорошо? Не обидишься?

— Нет, что ты. Наверное, у тебя там собака? Или что-то вроде этого.

— Ага, — трясла я головой. — Что-то вроде этого. Я мигом.

Захлопнув дверь, я принялась судорожно наводить порядки.

Первым делом сгребла детские кроссовки, шлепанцы и сандалики в один большой пакет. Затем взяла еще один пакет и прошлась по прихожей, кухне и гостиной в поисках игрушек. Тут и машинки, и куклы, какие-то непонятные штуки вроде киндеров. На что-то наступила босой ногой, что-то залетело под холодильник. Надо все это убрать начисто. Ну а теперь что?

Теперь туалет.

О боже! Там творилось нечто ужасное. Мама явно купала Настену с пенкой и куколками. Они все были раздеты, одежда сушилась на полотенцесушителе. Головы сняты, чтобы с волос стекла вода. Моя мать была очень практичным человеком и все делала по уму. Вот только теперь я металась по ванной и хаотично хватала то платьице, то голову, то пластмассовое туловище. Детские гели-шампуни. Губка в форме персонажа из мультиков. Детские тапочки. Все это надо спрятать, чтобы не отпугнуть Эдуарда.

Я набегалась в трех соснах. Наконец-то выдохнула. Сдула прядь с лица. И посмотрела на свое отражение в зеркале.

"Что бы сейчас сказала Тамара? Она бы сказала, что ни в коем случае не проворонь свое счастье. И не рассказывай о детях, пока это возможно. Чем позже он узнает о прицепе, тем лучше будет для всех".