На него взирали безликие тысячи окон высоток. Слепой, безразличный взгляд. Ему представлялась за ними простая обстановка: обеденный стол, шкаф, кровать, несколько стульев, кресло, может, несобранные с вечера игрушки на линялом ковре. И сколько он ни силился, не мог представить людей. Они словно бы испарились, оставив только тени, изредка скользящие по улицам в поисках тех, кто когда-то их отбрасывал. Магазины, рестораны, афиши кинотеатров – всё виделось ему декорациями. Зайди в любое кафе, везде одно и то же: ряды сервированных столиков, раскрытые меню и ни души. Как будто шла титаническая подготовка к похоронам. Город оживёт только вечером. Но оживление – карнавал механических кукол, в которых на считанные часы вдохнут жизнь неведомые трубадуры.

На перекрёстке он повернул в сторону опалённой холодом солнца зеркальной башни корпорации НОВА. Если в деле Митичева и не было надёжных зацепок, то здесь Горин рассчитывал получить хотя бы намёк на то, куда двигаться дальше. Визит в больницу его откровенно разочаровал. Будь чиновник способен самую малость соображать, он дал бы информацию. Тем более, санкция на опрос имелась. А в НОВА, скорее всего, поприжали хвосты. Не стоило ждать лёгкого разговора.

Неожиданно мимо пронеслась красная «мазда» – бензиновая рухлядь. За нею с рёвом сирен пролетели несколько полицейских машин. На следующем перекрёстке Горин увидел эту же «мазду», впечатавшуюся в стену дома. Автомобиль окружили вооружённые гвардейцы. Несколько полицейских выковыривали из груды металла мужчину без сознания. На асфальте в луже крови лежала без движения молодая рыжеволосая девушка. Мужчина, когда его вытащили, очнулся. Он закричал что-то, вроде её имя, вырвался и бросился к ней. Его подкосила автоматная очередь.

Горин сбавил скорость. Тут же под вой сирен «Стрелу» подрезала неизвестно откуда взявшаяся полицейская машина. Дмитрий прижался к бордюру, едва не оцарапав диск на колесе. Выскочил патрульный, сержант, зелёный юнец. Увидев на лобовом стекле «Стрелы» пропуск с жирной надписью «проезд всюду», он тут же замедлил шаг. Горин сменил гнев на милость, опустил стекло. Остановившись на почтительном расстоянии с виновато-обеспокоенным взглядом, патрульный вытянулся и ударил себя в грудь правым кулаком.

– Виноват, господин федеральный инспектор. Ваши номера не числятся в базе, – громко отрапортовал он.

– Это личная машина, – Горин попытался говорить непринуждённо, но голос всё равно звучал холодно, – не пользуюсь служебной принципиально. Госсобственность нужно беречь. Это собственность нации.

Лицо сержанта сморщилось, будто каждое слово инспектора становилось гвоздём, вбиваемым в его юную голову.

– Что здесь происходит? – Горин кивнул в сторону «мазды». Трупы уже грузили в подоспевший полицейский фургон.

– Операция по задержанию террористов из Национальной освободительной армии, – отрапортовал сержант. Горин сжал губы, глядя на снующих полицейских.

– Разрешите идти, господин полковник? – напряжённое лицо сержанта выражало только одно желание – как можно быстрее сбежать. Горин кивнул. Сержант ретировался. Вереница полицейских машин к тому времени скрылась из виду. Только сиротливо дымила брошенная «мазда». Горин цыкнул. Эта рыжая и её парень… не похожи они на террористов. Дмитрий решил выделить время разобраться. Но позже. Отрываться от расследования нельзя.

Ветер полностью выдул тепло из салона. Горин надел перчатки и тронулся. Аккумуляторы давно просили замены, но руки не доходили. Из-за остановки датчик заряда заморгал красным. Включишь обогрев, машина встанет на полпути и придётся идти четыре квартала пешком, а потом вызывать эвакуатор. Слишком хлопотно. Пришлось помёрзнуть. Когда он запарковался возле небоскрёба НОВА, оплатив заодно час зарядки в терминале, машина вовсю сигналила, что вот-вот сдохнет.