Все же решила добавить то, что хотела. С оговоркой: не каждый симптом создает «санаторную» систему семьи. Может быть множество вариаций на тему: зачем необходим симптом.

Но если говорить о типе семьи «Санаторий», то глубинная предпосылка возникновения симптома – это страх женщины, что муж ее бросит. Именно безотчетный, пожирающий страх одиночества лежит в основе такого типа семьи. Симптом – страховка, бессознательная манипуляция, чтобы муж остался рядом. Он же не бросит больную женщину. Или жену с нездоровым ребенком.

Из этого страха возникает вторая причина: когда по прошествии трех лет совместной жизни прекращается природная биологическая подпитка гормонами – теми, которые призваны в первую очередь держать мужчину в семье, – образовывается пустота. И если за это время партнеры не обрели общие цели и ценности, которые давали бы им смысл оставаться вместе, – на «выручку» приходит симптом.

Давайте вернемся к сказке.

Так как медицина во времена Шарля Перро была плохо развита, то вполне себе сгодилось и пророчество некой мимо пробегающей бабки (а вернее незваной старой феи, которая в башне затворилась пятьдесят лет назад, а тут возьми и явись на праздник, да еще и обиженная, мол, не пригласили. И вот эта фея, будь она не ладна, ляпнула в сердцах пророчество, что принцесса уколет себе руку веретеном и от этого умрет).

И вот королевство (читай семья) перестраивает все! Правила, устои, привычки. Образ жизни и приоритеты. Все, чтобы уберечь дитятко!

Король издает указ в надежде избежать ужасного проклятья. Он запрещает в своем королевстве прясть на веретене и даже просто хранить его у себя. За непослушание – смертная казнь.

И им вполне себе удается… до момента подросткового кризиса!

Итак, подростковый кризис… Самый продолжительный – длинной аж в несколько лет. Самый сложный, потому что в нем уже не ребенок, но еще и не взрослый пытается добрать все недополученное от родителей. Добрать, упаковать и отчалить покорять просторы СВОЕЙ ЖИЗНИ.

И тут возникает дилемма: или позволить единственной доченьке экспериментировать, бунтовать и в итоге сепарироваться, или уложить ее во хрустальный гроб со смертельным диагнозом (залить муху смолой) и пусть станет со временем дорогим куском янтаря. В переводе с метафорического на психологический: в этот момент психосоматика переходит в реальную соматику.

Спустя пятнадцать или шестнадцать лет несчастье все же произошло. Когда король и королева были в одном из своих увеселительных замков, их дочь, гуляя по дворцу, забрела в башню. В той башне на чердаке сидела старуха, которая ничего не слышала о запрете.

На шум поднялся король. Он вспомнил о предсказании и осознал, что не избежать того, что предвещали феи. Велел положить принцессу в самые красивые покои на ложе, вышитое золотом и серебром.

И вот, красивая и молодая лежит во хрустальном гробу – метафора прям в лоб – никуда она не уйдет. И королевство успокаивается. Успокаивается и засыпает. Уф… подростковый кризис пережили. Смогли удержать и не выпустить из дома. Подвесили иллюзорную морковку, что когда-нибудь, какой-нибудь забредший принц… Скорее нет.

Отец-король запретил тревожить спящую дочь. Он верил, что наступит час, когда она проснется.

Нет развития, нет реализации потенциала, нет жизни ни у кого. Зато есть закрытие страха, что ОНА не уйдет, и мы тут в замке не помрем от тоски в одиночестве.

Сказка-то с открытым финалом, так как после подросткового кризиса придет и кризис среднего возраста… А вдруг найдется упорный и по уши влюбленный (будь неладен этот интернет с его соцсетями)…прорвется он через запреты и диагнозы и таки поцелует.