Неудивительно, что благодарность всех этих лиц выражается в терминах несколько гиперболических. Конечно, надо уменьшить похвалы, расточаемые весталкам на пьедесталах их статуй, но из этих надписей мы видим, какие качества от весталок требовались. Их хвалят преимущественно за рвение и искусство, с каким они исполняют свои священные обязанности; про них говорят, что они набожно бодрствуют день и ночь у подножия жертвенников богов, у вечного огня, и что молитвы их способствуют процветанию республики. Некоторые из добродетелей, которыми они славятся, целомудрие, набожность, преданность долгу, подходят и к христианкам, но христианка не могла бы принять восторженность и преувеличение некоторых комплиментов. Она покраснела бы, если бы про нее говорили, что «своей набожностью и честностью она превосходит всех женщин, до нее бывших», или что «божество приуготовило ее для себя и избрало ее нарочно, чтобы посвятить своему служению». Надо думать, что восхвалявшие весталок были уверены, что понравятся им, а это доказывает, что смирение не принадлежало к их добродетелям. Одна из них восхваляется за поразительные познания. Действительно мы знаем, что культ Весты был очень сложен, и, чтобы выполнить все обряды, нужно было долгое обучение. Тридцать лет, на которые обязывалась весталка, делились на три одинаковые периода; в первый она обучалась своему служению, во второй совершала его, в третий учила вновь посвященных. Поэтому на одном из пьедесталов, найденных в Атриуме Весты, изображено, что молодая жрица благодарит старую за полученные уроки, другой памятник представляет замечательную особенность: имя весталки, в честь которой он был воздвигнут, испорчено так тщательно, что его невозможно прочесть. Если старались стереть это имя, значит, она перестала быть достойной оказанной ей чести, и тотчас появляется мысль, что она погрешила против целомудрия, за что сурово наказывали. Тем не менее предположение это не вполне вероятно. Памятник этот датирован консулатом Иовиана и Варрониана, т. е. годом, когда только что умер император Юлиан и когда борьба между двумя религиями была всего сильнее. Если бы старшая весталка нарушила свой обет, это произвело бы шум и сведение об этом факте дошло бы до нас. Приходится думать, что прегрешение ее было иного рода, и, так как поэт Пруденций рассказывает о весталке, которая как раз в это время приняла христианство, предполагали, что это и была наша весталка. Если это предположение верно, понятен гнев служителей Весты и желание их уничтожить имя виновной.

Скульптуры в Доме Весталок

Большой двор Атриума Весты был очищен и представляет теперь очень интересный вид. Все обломки статуй, найденные при раскопках, поместили вдоль стен, там, где стояли изображения весталок, когда здание было нетронутым. Благодаря этим остаткам воображение может легко вновь населить этот пустынный перистиль и возвратить этим обширным портикам их древних обитателей. Сохранившиеся портреты весталок, хоть и изуродованные, дают нам возможность представить себе, какими они были, со всеми «подробностями их строгого и богатого одеяния. Мы видим их короткие волосы, инфулу[22] на голове, откуда падали ленточки, составлявшие нечто вроде диадемы, веревку, стягивавшую их тунику на талии, и круглую буллу, висящую на их груди, как крест наших монахинь. Ланчиани замечает, что этот костюм придает им монашеский вид; надо только прибавить, что жилище их было гораздо роскошнее, чем современные монастыри. Вспомним, что двор, где мы находимся в настоящую минуту и который они должны были постоянно посещать, имеет 68 метров в длину и 20 метров в ширину. Если сообразить, что дом предназначен был всего для 6 или 7 весталок, удивляешься таким размерам; но Йордан объяснил их очень остроумно. Судя по некоторым признакам, он думает, что часть перистиля имела вид рощицы с деревьями, аллеями и мраморными скамейками. Такое расположение было для весталок не только удовольствием, делавшим их жилище более приятным, но и необходимостью. Не забудем, говорит Йордан, что они принадлежали к первым римским домам, что их семьи имели обыкновение проводить жаркое время года в горах или на морском берегу; они, напротив, попав в Атриум, не могли уходить оттуда надолго. По своим религиозным обязанностям они должны были жить недалеко от храма Весты, и им приходилось распроститься с Тибуром, Пренестой, Тарентом и Байями. В первое время их заточение было для них менее тяжелым: между Новой дорогой и Палатинским холмом находилась священная роща, называвшаяся рощей Весты, о которой упоминает Цицерон. Но она, по всей вероятности, исчезла очень рано; скоро в этом римском квартале, все более и более населявшемся, не осталось ни одного клочка земли пустого – количество домов все увеличивалось, света и воздуха становилось все меньше, и несчастные весталки, вынужденные жить среди скученных стен, старались устроить у себя дома то, чего не давало им соседство. Поэтому им построили более обширное жилище, где им легче было бы дышать, и насадили там маленький сад, чтобы они видели зелень. Немного это было, но древние довольствовались малым. Сад требует фонтана, и мы действительно находим фонтан в Атриуме Весты. Это бассейн в 4,40 и 4,10 метра, который и теперь еще облицован изнутри мрамором. С удивлением заметили, что в бассейне и поблизости от него нет и следа водопровода, откуда бассейн мог бы быть наполнен, но Йордан очень хорошо объяснил эту особенность. Фест сообщает, что весталки должны были брать воду только из источника вполне чистого и что им запрещено было пользоваться водой, проходящей через трубы. Следовательно, надо предполагать, что рабы отправлялись за водой к какому-нибудь источнику и ею наполняли бассейн. Через найденный провод она могла стекать в водосток, устроенный под зданием.