Время шло. Театр ветшал. В 1910 году образовалась специальная Театральная комиссия, которая принялась всерьез исследовать проблему. Протокол ее не радовал: «Комиссия по обмене мнений единогласно пришла к заключению: ввиду весьма крупных затрат, требуемых на реставрацию театрального здания, и по некоторым другим соображениям ремонт театра не производить.

Принимая во внимание, что для Архангельска, как портового города с довольно значительным населением и к тому же представляющего далекую окраину цивилизованного и культурного мира, театр необходим, так как в зимнее время для жителей города Архангельска последний является почти единственным местом, где можно получить разумное развлечение, – комиссия полагает, что взамен устаревшего театрального здания необходимо выстроить новое, в центре города.

В этом случае комиссия рекомендует использовать угол Воскресенской улицы и Троицкого проспекта, против дома Костогорова, заняв всю площадь под здание театра… Здание старого театра комиссия полагала бы сдать под торговое помещение или иное в этом роде… а пока объявить конкурс на составление проекта плана и учредить премии в 300 и 200 рублей за лучшие проекты».

Но история распорядилась иначе. Этот театр действовал и при советской власти. В частности, в 1928 году здесь ставили комедию Катаева «Квадратура круга». Правда, газеты отнеслись к той постановке строго: «Советская комедия до сих пор еще находится в зачаточном состоянии и поэтому появление веселой и остроумной шутки В. Катаева сравнительно большое событие в репертуаре театра… Спектакль – халтура».

Не лучше вышла классика – пьеса «А. Островского «На всякого мудреца довольно простоты», сыгранная годом позже: «Это одна из пьес Островского, которая сохранила и сейчас интерес для современности. По всей стране идет чистка советского аппарата, бюрократов и подхалимов. В наш аппарат проникли либеральствующие Городулины, тупоумные консерваторы Крутицкие, стародумствующие бары Мамаевы… Это они боятся самокритики и чистки. В угоду им появляются люди вроде Глумова, которые умеют искусно маскироваться, угождать любому начальству… Только с этой, социально необходимой точки зрения мы должны подходить к пьесе. Была ли при постановке подчеркнута острота злободневности и сегодняшняя политическая значимость «Мудреца»? Нет!»

Приблизительно тогда же был организован и передвижной театр. Ее организатор, актер М. Корнилов о том вспоминал: «Бывало, приедем на лесозавод и играем в клубе «Коварство и любовь» Шиллера или еще что-нибудь. Народу в зале – даже проходы заняты, не пошевелиться. Но вот закончен спектакль, и уставшие актеры сидят, разгримировываются. Все спешат домой. До города добираться не менее полутора часов. И тут приходит за кулисы делегация рабочих. – «Кто тут у вас старший, товарищи артисты?» – «Ну я старший. А что?» – «Просим извинить нас, товарищ Корнилов, у нас смена кончила работу и на спектакль не попала. Очень хотят артистов посмотреть. Уж вы не откажите нам, сыграйте еще раз, рабочие просят.

Ну что делать? И домой пора бы ехать, время-то к полуночи, и рабочим отказать не хочется. И я обращаюсь к актерам: «Ну что, товарищи, сыграем еще раз пьесу рабочим?» И снова мы надеваем парики и гримируемся. Снова идет спектакль. Около трех часов ночи закончили. Усталые, но довольные возвращаемся домой. Прежде чем ехать, надо собрать декорации и погрузить на катер. Делали это сами артисты, иногда с помощью зрителей. И уже под утро, кое-как подремав на катере, приезжаем домой. И так изо дня в день: спектакли, переезды, репетиции».