На смену непроглядной ночи пришла мокрая холодная серость осеннего утра. Аргилай еще не успел окончательно окоченеть на голой земле, когда Лиса болезненно ткнула его пальцем в бок, и неразборчиво прошептала возле самого уха:

– Опасно, брак.

– Что? – сонной и недовольно пробормотал юноша, стуча зубами от холода. – С кем опасен брак? Какой брак? Я не хочу жениться.

– Тихо, тупина! – шикнула девочка и больно потянула Лаи за ухо. – Слушать.

В этот раз юноша сообразил, что его спутница пытается сказать ему на ломаном общем языке, и прислушался.

В предрассветный час в лесной чаще стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь редким скрипом старых деревьев. Внезапно раздался хруст ветки, затем еще раз. Волна страха окатила Аргилая ледяным потоком – к ним кто-то медленно приближался.

– Вроде один. – прошептал Лаи, бесшумно встал на ноги и подхватил с земли увесистый ухват.

Юноша огляделся по сторонам, прислушиваясь и пытаясь определить направление откуда доносился шум. Хруст повторился.

– Если он с собакой, то нам крышка. – тяжело дыша от волнения, прошептал Аргилай.

– Не бежим. – почти без акцента, твердо сказала Лиса. Хотя девочка боялась не меньше чем ее спутник.

Лаи кивнул:

– От собаки не убежишь.

Незваный гость приближался. Пер сквозь лес, ломая ветки, нечеловечески тяжело дышал, чем-то позвякивал и совершенно не пытался скрыть своего присутствия.

В немом оцепенении друзья ждали. Ждали и готовились сражаться насмерть, до самого конца, до последнего удара сердца. Они отчетливо слышали тяжелое дыхание незнакомца, а изредка даже фырканье.

Безоружная Лиска заняла позицию, чтобы броситься противнику под ноги и, если не сбить, то всячески мешаться в борьбе. Лаи поднял ухват над головой для сокрушительного удара. Громадная тень показалась из-за дерева. Лаи опустил ухват.

– Солнышко ты мое! – не веря своим глазам, прохрипел Аргилай. Горло сдавили слезы. Юноша уронил ухват на землю и, раскрыв руки в объятиях, пошел навстречу Упрямцу.

Конь узнал хозяина и, радостно заржав, подбежал к нему. Обнюхал, потерся и прижался огромной головой, чуть не сбив юношу с ног.

– Радость моя, родной мой! Где ты пропадал? – ласково приговаривая, юноша гладил жесткую гриву и почесывал все любимые места для чесания своего боевого скакуна.

Довольно оттопырив губу, Упрямец всецело наслаждался процессом. Недоуздок на коне остался на месте, поводья тоже, седло присутствовало, но свисало набок. А вот все седельные сумки и оружие – пропали.

Лаи поправил седло, подтянул подпругу, ухватился за луку и ловким, привычным движением сел верхом. Глаза юноши вспыхнули триумфальным огнем. Да, он был на коне. Не на простом коне, а на настоящем Фельдбонском боевом жеребце. На тяжелом рыцарском скакуне. На своем любимом Упрямце.

– Вот теперь мы повоюем! – захохотал Аргилай, вскидывая кулак с разбитыми костяшками пальцев.

Он уже представлял себе, как в бешеном галопе несется к деревне. Обожжённые волосы развиваются от встречного потока ветра. От копыт его боевого жеребца в ужасе разбегаются мерзкие людоеды. Воображение дорисовало крыши деревянных изб, покрытые дерном, высокий заостренный частокол, лицо старосты Карпыча и слюнявые морды двух огромных собак…

Вскинутый вверх кулак медленно опустился. Триумфальный азарт будущего победителя сморщился до размеров идеи, которую не стоит бросаться реализовывать, очертя голову, а требуется хорошенько обдумать.

– Собаки, – пробормотал Аргилай, сползая с седла на землю. – Эти долбанные собаки, бурить их штольни. Даже на Упрямце я не справлюсь с собаками.

Лиса требовательно постучала по плечу.