– Узел ложный, – прошептала рыжая, обдав ухо Лаи теплым дыханием. – Потянешь – путы спадут. Приставь нож к горлу Борова, дальше я сама.

Она резко подняла парня на ноги. Копыто все еще мучился сомнениями в правильности решения вопроса с заложниками, но надел Аргилаю на шею подвеску в виде капли. Взял того за плечи и заглянул в глаза.

– Прости парень, – искренне извинился коневод. – Я виноват перед тобой и никогда не смогу искупить свою вину.

Трица подтолкнула Лаи в спину:

– Шагай. – издевательским тоном напутствовала она. – Не заблудись, тут целых двадцать шагов.

Тот не ответил. Он напряженно молчал, пытаясь осознать ситуацию и придумать, что ему делать дальше. Если бежать, то куда? И сумеет ли? Трицитиана действительно не обманывала, он сам навязался ей и полез в эту авантюру, стремясь найти друзей. Сам влез, сам и получает теперь. Выполнить, что от него хотят? Возможно. Хотя и очень опасно.

На одной чаше весов разбойники, которые обманули его и пытались отобрать побрякушку. На другой – те же разбойники, но интересующиеся им исключительно в целях спасти своих родных. И если затея окончится положительно для Копыто с Трицей, то у него, возможно, появится шанс заполучить сильных союзников.

«Решено!» – принял для себя решение Аргилай, медленно, на трясущихся ногах, ковыляя к Борову. «Попробую достать этого жиробаса, а там посмотрим».

Разбойники в свою очередь отпустили женщину с ребенком. И те, потупив в землю глаза, торопливо спешили к своим спасителям. Поравнявшись с Лаи, жена коневода подняла заплаканные глаза и прошептала:

– Лучники на деревьях.

Холодный ком страха упал в желудок. Ноги стали еще более ватными.

«Надеюсь, она успеет предупредить Трицу.» – понадеялся Лаи, и собрав остатки мужественности продолжил свой путь.

– А коник мой где? – выкрикнула позади свой вопрос рыжая женщина.

– Утром к таверне пригоним. – нехотя отозвался староста, потирая руки при виде приближающегося к нему Аргилая.

– Вертался. – торжествующе оскалился Хрип. – Недолго птаха на воле порхала.

– Побрякушку сюда давай. – приказал Боров, протягиваю руку в сторону Аргилая. – Сбежать еще удумаешь – ноги поломаю. – предупредил староста.

Покорно выполняя команду, Лаи нагнул голову, чтобы дать толстяку возможность стянуть с его шеи тонкую цепочку с каплей. Но тот сгреб украшение в толстый кулак и, сильно дернув, сорвал его.

– Так-то лучше. – похвалил Боров и опустил взгляд, любуясь на блеск капли.

В этот момент Аргилай сбросил с рук веревку и приставил острое лезвие ножа к горлу старосты. Очень громкий и резкий крик Трицитианы заставил одинаково вздрогнуть и мужиков Копыто и разбойников Борова:

– Всем стоять, у него нож!

Не давая противнику опомниться, женщина дернула своих бойцов. В мгновение ока преодолев расстояние, отделяющее отряды друг от друга, бойцы коневода, окружили и разоружили разбойников. Сам табунщик остался с женой и дочерью.

Трица подошла к Борову и, вырвав из его рук каплю, спрятала себе за пазуху.

– Ну и кто теперь валит из деревни!? – торжествующе спросила она. – Молчишь? Нечего сказать?

Лаи набрал воздуха в легкие, чтобы предупредить женщину о тех лучниках на деревьях, про которые ему сказала освобожденная пленница. Но не успел. Староста крикнул первым:

– СТРЕЛЯЙ!

Обозначая свое появление свистом, из ночной темноты вылетело несколько стрел. Две вонзились в мужиков Копыто. То ли ранеными, то ли убитыми те упали на дорогу. Сильный, болезненный удар в лоб, заставил Аргилая вскрикнуть и оступиться. По лицу потекла кровь, стекая по бровям и заливая глаза.

– Гаси факелы! – вскричала Трица, ловко лавируя между людьми, чтобы превратится в трудную мишень для стрелков.