По опыту работы в посольстве он знал, что явление сотрудников этого секретного департамента в той или иной стране обычно сопровождалось если и не государственным переворотом, то, как минимум, глубокими потрясениями местной государственной системы. А этого Баркли хотелось сейчас меньше всего. Вот, например, годика через два, когда он покинет эту столь гостеприимную землю – на здоровье, а пока…

Рассеянно переложив на столе несколько ничего не значащих бумаг, Баркли опять поднял трубку и бросил коротко: «Зайди!». Дверь кабинета распахнулась, и внутрь бесшумно скользнул Алан Коуэн, его двадцатисемилетний помощник, до нельзя амбициозный тип, недавно присланный «на усиление» из Вашингтона. Коуэн прошёл классический путь юного дипломата: успешный Гарвард, работа в «свите» сенатора от штата Луизиана и вожделенное назначение в дипломатический корпус. Правда, в Европу, как это мечталось Алану, его не послали, но юное дарование это ничуть не смутило, бледный, как кожа скандинавки клерк с усердием выполнял любое поручение Баркли, в чём оказался практически незаменим. Казалось, не было такой услуги, которую не был бы готов оказать расторопный помощник. И выполнял порученное всегда с неизбывным рвением.

Преданно глядя на шефа белесыми глазами, поминутно смахивая со лба непокорную соломенную чёлку, Коуэн раскрыл свой неизменный блокнот в готовности стенографировать.

– Значит так, малыш, – Баркли вальяжно откинулся на спинку старинного, наверное, ещё викторианского кресла из тёмного палисандра. – Тут нас навестила весьма представительная делегация «рыцарей плаща и кинжала» … Во главе её некий Редрик Уолш, он заведовал их конюшней в Чили. Накопай-ка мне на него всё, что отыщешь в свободном доступе. Ну, и чего там нет – тоже… Всякие там слухи из Вашингтона и Большого Яблока[34]. Покопай в своих связях в Комитете начальников штабов, среди сенаторов из военных, ну, не мне тебя учить.

– Что именно копать?

– Да всё… Мне почему-то до рези в кишках хочется знать, что эти парни в своей профессии больше предпочитают: плащ или всё-таки кинжал? И чего нам здесь от них ждать. Завтра после обеда я традиционно буду докладывать о ситуации в стране и городе послу Гриффису, он весьма щепетильно относится к предоставляемым фактам, так что ты, дружок, уж постарайся…

Коуэн по-армейски щёлкнул каблуками и кивнул белобрысой чёлкой:

– Конечно, советник Баркли. Как всегда, советник Баркли…

Секретарь усмехнулся. «Советник» … До этого статуса ему, конечно, ещё копать и копать… Лесть мальчишки… Но – приятно, приятно, что уж тут греха таить. И этот прилёт «шпионов» … Может, это шанс? Как там говаривал когда-то Сенека? «Шанс не кричит о себе. Он всегда рядом и тихонько ждёт, чтобы ты его заметил!».

– Свободен, – кивнул он Коуэну, и тот, мелькнув бледной тенью, растворился за дверью, которая даже и не хлопнула. Баркли хмыкнул: столичная школа…

Он встал и подошёл к большому окну, за которым уныло шлёпал потоками по мощёной дорожке многодневный дождь. Зима здесь, как всегда, если и была мягкой, то солнечной погодой не радовала… Южное полушарие, близость Антарктики… Скорей бы сентябрь… А ещё лучше – перевод куда-нибудь на Карибы. Дипломат помотал головой, отгоняя наваждение: судя по последним новостям, в ближайшее время работы будет невпроворот. Вот это и есть настоящий шанс поймать Бога за бороду.

Баркли вернулся в кресло и углубился в пришедшие из Вашингтона с последней дипломатической почтой документы.

29 июля 1950 года. Подмосковье. 101-я школа. Кабинет Ю.Б. Светлова

– Таким образом, американские спецслужбы начали наращивать свою военно-морскую группировку в Южной Атлантике. Официальная версия, озвученная Комитетом начальников штабов для прессы – глобальные учения совместно с британскими союзниками в районе Фолклендских островов. При этом следует заметить, что Фолькленды – исторически спорная территория между Англией и Аргентиной, и данные манёвры иначе как провокационными назвать никак нельзя.