Откуда-то майор извлёк второй такой же лист – брата-близнеца первого – и протянул Ивану.

– Читай и подписывай.

Сарматов кивнул и принялся читать бумагу, оказавшуюся распиской в том, что обязуется хранить государственную тайну, не общаться с иностранными гражданами или сообщать о неизбежных контактах соответствующим службам и так далее, и так далее… Дочитав до конца, он поднял глаза на усмехающегося Котова.

– Всё понятно? – ехидно осведомился тот. Иван осторожно кивнул.

– Вроде как – да… Можно подписывать?

– Валяй, – небрежно кивнул майор. – Если нет вопросов… Существенных. На остальные ответят другие и в другом месте.

По лицу подписавшего бумагу Сарматова было видно, что вопросов у него уйма, но все они совершенно не существенные. Передав листок майору, Иван всё-таки решился спросить.

– А это, работать-то я где буду? Вы что-то там про страну испаноязычную намекали…

Котов убрал листок в папку, папку – в портфель, тщательно застегнул замки и, оставив кожаное чудовище в сторону, небрежно бросил:

– И пылкие испанки будут, и мулатки, и креолки… А пока ты будешь приписан к Бюро № 1, парень. Именно это – твоё основное место работы. Как сдашь экзамены, конечно. И хвосты перед сессией, кстати. Твои девяносто четыре часа прогулов я отменить не могу, придётся самому выправлять ситуацию. В плане учёбы, конечно, пропуски мы, так и быть, тебе спишем…

Иван потерянно кивнул…

– Спасибо… Но бюро… Бумажки буду перекладывать или там переводами заниматься, да? Бюрократия, одним словом…

– Чем начальство скажет, тем и заниматься будешь, – наставительно поднял палец Котов. – И – точка. Отныне ты себе не принадлежишь. Как, кстати, почтенный Пётр Алексеевич, батенька твой, отнесётся к твоему выбору? Одобрит?

Иван вздрогнул: он в этой кутерьме совершенно забыл об отношении почтенного академика к мрачной службе, которую курировал сам Лаврентий Павлович Берия. А относился Сарматов-старший к органам крайне нелояльно… Ну, да поставим перед фактом, и деваться ему будет некуда. Небось, Иван уже совершеннолетний, да и институт уже практически закончил, так что разберёмся как-нибудь.

Примерно в таком ключе Иван и высказался. Котов только плечами пожал, мол, поступай, как сам знаешь. Подхватив с пола портфель, он небрежно бросил Сарматову:

– Сарматов – это от слова…

– Сарматы – было такое скифское племя в древности, – поспешил пояснить Иван.

Ему уже порядком надоело всем подряд разъяснять происхождение своей фамилии, иные из-за неё так и вообще норовили разглядеть в нём татарина или узбека несмотря на то, что никакого внешнего сходства с этими народностями у Ивана не просматривалось. Хоть был он смугл и тёмен волосами, но смахивал скорее на итальянца или грека: сказывалась кровь предков, некоторые из которых обитали в предгорьях Кавказа, как, например, прадед по материнской линии, мудрый Ваха, о коем в семье Сарматовых легенды ходили.

– Скифы, говоришь, – словно бы про себя пробормотал майор, потом улыбнулся. – А что, славное племя… Как там у Блока? «Мильоны вас, нас – тьмы, и тьмы, и тьмы! Попробуйте, сразитесь с нами!». Решено: будешь Скифом отныне, присно и во веки веков. Аминь, как говорится, паря. До встречи в другой жизни.

– Это как? – не понял Иван. Майор пожал плечами:

– Увидишь в своё время. Привет Якову Наумовичу.

Юноша обалдело смотрел, как за этим загадочным человеком медленно захлопнулась высокая дверь. А затем в неё же вошёл декан, и Ивану стало не до сантиментов…

Дома разразилась предсказуемая буря. Сарматов-старший, взгромоздившись гранитной глыбой за свой рабочий стол и воздев академическую бородку к портретам вождей, развешанных по стенам кабинета, сотрясал воздух тирадами, сделавшими бы честь даже великим ораторам древности, вроде Лисия и Демосфена.