На этот раз все было иначе. Родную планету Соль увидела из космоса, точно такую, как в кино, только без белой пелены облаков. Темная синь океанов – Южного, покрытого тысячами островов, и Северного, где вечно бушуют шторма. И зелень континентов, неровной полосой протянувшихся вдоль экватора. Предки назвали их Европой и Африкой в память о Старой Земле, но эти имена остались только в академических атласах. Клементийцы, новый народ, почти сразу переименовали их в Старый, где были построены первые города, и Новый, который еще предстояло освоить. Так и называли впредь.

Соль знала, что спит, и радовалась хорошему сну. Прошлой ночью она видела черную тьму над улицей Шоффай, желтые вспышки выстрелов и ступени деревянной лестницы, на которых лежала она сама. Надо было встать, подняться на крышу, но Соль понимала, что не сможет. Мертва… Она даже успела пожалеть о том, что никогда не увидит свою планету. Раньше, до гибели Транспорта-2, ее бы отозвали домой после совершеннолетия, чтобы дать возможность самой выбрать профессию и судьбу. Теперь этому не быть. Девочка, жалевшая об оставленном в пустой квартире плюшевом медвежонке, прикована к чужой и жестокой Земле.

Но в эту ночь, в этом сне можно без всякой опаски парить над родной планетой, жалея лишь о том, что нельзя спуститься вниз. Космопорт не дает посадки. Соль не обижалась. Рано! Слишком много дел осталось на Земле.

Горы, леса, извилистые русла рек, синие пятнышки озер… Все это так близко – и так невероятно далеко!

Соль подумала о том, что надо все же запросить посадку, но вдруг поняла, что во сне она уже не одна. Кто-то совсем рядом, незнакомый, чужой, опасный…

Синий океан исчез в желтом электрическом огне.

– Господи! Да они ребенка прислали!

Знакомая комната, стены в линкрусте, неяркий свет лампы на столе, книжные полки. И темный резкий силуэт, словно вырезанный из жести. Широкие плечи, острый подбородок, резкие складки у губ, короткая стрижка. Глаза не увидеть, только черные пятна.

За окном ночь, уже третья в квартире рыцарственной дамы Ингрид. Все верно, баронесса предупредила, что гость придет очень поздно, может, даже под утро.

– Я не ребенок, – не думая, возразила она. – Я уже в седьмом классе.

Тонкие губы дрогнули.

– Моя дочь – в четвертом. Я тебя разбудил, извини, но времени мало. Ингрид спит, поговорим на кухне. Одевайся, умывайся, а я пока кофе заварю. Тебе много времени нужно?

«Бьет барабан, красотки смотрят вслед». Маленький солдат улыбнулся.

– Сорок секунд. Засекайте время!

– Семейный рецепт, – не без гордости сообщил Харальд Пейпер, наливая кофе из джезвы. – В концлагере пригодилось, охранники по настоящему кофе соскучились. Порадовал их… напоследок.

Пахло восхитительно, но Соль даже не чувствовала вкуса. В концлагере… Начальник штаба Германского сопротивления бежал сам и помог спастись десяткам обреченных. Если и бывают на свете герои, то вот он, в недорогом костюме, крепкий, спортивный, коротко стриженный, с еле заметной сединой на висках. Неуловимый, всезнающий, бесстрашный. Французские газеты (что с лягушатников взять?) называли его провокатором и шпионом, но отец считал иначе. «Этот парень переиграл самого Гиммлера, – как-то обмолвился приор Жеан. – Такого бы нам союзника!»

Германское сопротивление отказывалось иметь дело с предателями из Тауреда, но и с Клеменцией в контакты не вступало. Странный, но по-своему логичный нейтралитет. Германию освободят сами немцы.

Пейпер, отхлебнув из своей чашки, покосился на лежавшую на кухонном столе пачку сигарет «Ramses».

– Курите, господин Пейпер, – вздохнула Соль. – Баронесса Ингрид считает, что так лучше думается. Может, и правда?