Из всех гостей Дикобраз узнал лишь Чарли Чаплина, но подойти не решился. Что он ему скажет? Спасибо за «Золотую лихорадку»? Это будет нечестно, фильм князю не очень понравился. Такое хорошее начало – и безобразный финал!

Кто и зачем его сюда пригласил, Дикобраз даже не пытался гадать. Узнает! В Лос-Анджелес он тоже не собирался, думая устроиться в Нью-Йорке, но за день перед отъездом в старый палаццо, что рядом с храмом Святой Марии улицы Мира, заглянул гость – коллега с его кафедры, теперь уже бывшей. Он и намекнул, что отставному берсальеру, ставшему теперь отставным преподавателем, в Городе Ангелов может найтись работа. Князь подумал – и решил рискнуть.

Оркестр сделал маленький перерыв, а затем вперед выступила певица – белая, в маленькой шляпке и коротком платьице. На этот раз музыка показалась знакомой. Джордж Гершвин, американская знаменитость. Кажется, тоже пишет для Голливуда.

Князь еле заметно поморщился. Современная музыка не ложилась на душу. То ли дело классика – или народные песни, настоящие, которые еще можно услышать в калабрийской глубинке. Да хоть здешний «кантри» под банджо, всё лучше, чем эта пошлость!

Он отхлебнул из бокала. Шампанское уже успело согреться. Жаркое лето выдалось в году от Рождества Христова 1926-м!

– Приличный костюм, – прозвучало слева, от дверей. – У вашего портного есть вкус!

Дикобраз неспешно повернулся.

– Как и у вашего ювелира.

…Диадема в белых камнях, тяжелые серьги, ожерелье, на пальцах правой руки три кольца – три маленьких огонька, синий, красный и зеленый. Серое обтягивающее платье, прическа – «марсельская волна». Лицо холеное и властное, всему прочему под стать.

– Спасибо! А еще у вас оригинальная прическа и итальянский акцент. Значит, это вы.

Дикобраз провел ладонью по непокорной шевелюре. Прежде чем идти на «party» он честно пытался навести на голове порядок. Расческа в который уже раз оказалась бессильна.

– А я – Глория Свенсон. Мой хороший друг хочет с вами побеседовать. Я пойду первой, вы – за мной. Встретимся в коридоре слева от входа.

Улыбнулась уголками ярко накрашенных губ.

Исчезла.

Прежде чем идти следом, князь допил шампанское и поставил бокал на ближайший столик. И тут же по стеклу ударили первые тяжелые капли дождя.

* * *

– Мое отношение к фашизму однозначно, – сказал он человеку в комнате с тяжелыми шторами. – Но это никак не касается Италии. Ничего во вред своей стране не делал и делать не собираюсь. Свержение Муссолини – наша внутренняя проблема. Италия – слабая и бедная страна, любой толчок извне может ее разрушить.

– Судьба Италии – это и судьба всей Европы, – ответили ему. – Вы были на фронте, синьор Скалетта. А теперь представьте себе новую войну, только куда страшнее. После битвы у Капоретто Италия была на грани распада. Еще одной мировой бойни ей не выдержать, а Муссолини не очень похож на миротворца. Скажу больше: ни Италия, ни даже вся Европа новую войну не остановят. Таков расклад. Остается решить, что в силах сделать лично вы, эмигрант и специалист по политической философии. Давайте подумаем об этом вместе.

На следующий день в душном гостиничном номере Алессандро Руффо ди Скалетта сел писать свой первый сценарий.