Есть люди, которые считают, что свободы воли не существует. Древние философы утверждали, что наше сознательное «я» не полностью контролирует наши поступки, что глубоко в мозгу нечто неведомое и незримое порой принимает решения за нас.

Похоже, сейчас так оно и было.

Так и не приняв решения, не успев сообразить, что делаю, я поднялся на ноги. Во рту у меня пересохло, и я дважды сглотнул застрявший в горле комок, прежде чем смог заговорить.

– Я буду ее защищать! – крикнул я, чувствуя, как меня всего бьет дрожь.

– Назови свое имя! – потребовал воин, и все взгляды устремились на меня.

– Меня зовут Лейф, сын Мэтьюза! – ответил я.

Обернувшись, я увидел на лице Коннита улыбку.

Затем я повернулся спиной к девочке, лицом навстречу полной луне. Сжимая в руках короткие мечи, я сделал три быстрых шага вперед к огромным двойным дверям, затем согнул ноги в коленях, попеременно перенося вес тела с одной на другую.

Вглядевшись во мрак, я заметил фигуры, приближавшиеся из чащи леса по четырем припорошенным снегом тропинкам. Одна шагала на двух ногах, остальные три неслись на меня в обличье волков.

Я сражался шестым по счету – порядок поединков определялся порядком выпавшего ребенку жребия. Интересно, а как вервейты выбирают своих участников поединка? И сколько еще их затаилось в лесной чаще?

Наконец они вошли в двери и ступили на деревянный пол. Сначала три волка – петляя из стороны в сторону, – затем их вожак. Я двинулся им навстречу, стараясь угадать алгоритм их движений. В моей голове уже начали возникать кое-какие закономерности.

Боевая подготовка, которую я получил у Тайрона, наверняка сослужит мне хорошую службу. С каждой минутой я все лучше понимал движения и обманные ходы противников.

Теперь они были настолько близко, что я чувствовал исходящее от них зловоние. Мерзкий запах звериного пота смешивался со сладковатым запахом крови, все еще висевшим в воздухе. Глаза волков светились в темноте, которая будто сгущалась перед ними, затмевая лунный свет.

За себя я не боялся, мне было страшно лишь за ребенка. Стоит сделать неверный шаг, как один из волков набросится на девочку и разорвет ее в клочья. В то же время меня охватило возбуждение, я чувствовал, как в крови закипает адреналин.

Я сражался на Арене 13 на Турнире учеников, но те бои были лишь жалким подобием нынешней смертельной схватки. Сейчас мне предстоит сразиться так, как если бы я сражался на Арене 13 по основным правилам.

Там через пять минут боя звучит гонг, и боец «мин» должен сражаться впереди лака, лицом к лицу с соперником-человеком и тремя его лаками. Те пытаются растерзать его, чтобы одержать победу. Иными словами, его ждет опасность. Один неверный шаг – и боец умрет. Здесь меня ожидает то же самое.

Я заставил себя сосредоточиться на главной задаче. Интересно, как они будут атаковать? В первый раз все вервейты нападали по-разному, их намерения оставались непонятны. Главную роль играл человековолк.

Если его убить, согласованность действий всех остальных нарушится. Тогда с волками будет справиться легче. Однако я знал, что вряд ли у меня будет возможность выбрать, кого мне атаковать первым. Численный перевес был на их стороне – четверо против одного. Я смогу только отбиваться. Одержать победу и спасти ребенка мне поможет лишь скорость.

Я сделал два шага влево, затем два вправо. Потом попятился под углом, как будто отступая назад, и подошвы моих ботинок ритмично постукивали по деревянным половицам.

Я инстинктивно использовал звуковой шифр Улум, хотя со мной и не было лака, которого бы я мог контролировать. Это придало мне уверенности и вызвало у зрителей одобрительный шепот, хотя до этого они все время молчали. Этот же маневр я использовал и на Арене 13. Он позволял проявить гибкость.