Так смотрит охотник на ружье, обдумывая будущую охоту, боксер на перчатки, размышляя о предстоящем поединке.

Впрочем, Тутси не видела глаз своего остроумного партнера, так ловко обманувшего этих парламентариев-конспираторов, укрывшись в сортире.

Тутси закурила, что бывало с ней нечасто. Сигареты «Малборо», которые она обычно покупала у бармена из валютного по десять рэ за пачку, на этот раз принес Гор. Ничего необычного в этом не было. Партнеры частенько снабжали ее, как и ее коллег, насущной пищей – виски, джин, сигареты, жвачка, даже «резинки» – презервативы, приносимые в дар в количестве, явно превышающем их собственные потребности.

Ну что ж, оставалось для других…

– Наша профессия – небезопасная, – продолжал рассуждать Гор, – ведь это у вас журналист всегда представляет начальство. Его боятся и уважают…

– Какое начальство? – не поняла Тутси.

– Какое хотите. У вас в стране то, что напечатано в газете, – это истина. Раз напечатано, значит, так и есть. Правда, теперь многое меняется. Теперь у вас одна газета или журнал ругает другую, пишет, что она врет. А та ругает эту и пишет, что эта врет. Очень интересно! Читатель ничего не понимает и, когда читает, с каждым соглашается. А свое мнение пишет в газету и думает, что это гласность. Другим читателям на его мнение… наплевать, да? Наплевать, и они пишут свое мнение, на которое другим наплевать. Но все довольны.

Он помолчал. Потом заговорил снова:

– У французов есть поговорка: «Демократия – это когда все говорят, что хотят, и делают, что им говорят». У вас так всегда было.

– Нет! – в Тутси заговорили патриотические чувства.

– Было, было, – повторил Гор. – А теперь нет. Теперь нет, говорят, что хотят, но совсем не делают, что говорят. Мало делают. Пишут много.

Тутси молчала. Она чувствовала в словах Гора что-то обидное для ее страны, но не могла понять что, и потому не знала, как возразить.

– У вас, – продолжал Гор, – так много говорят и пишут, что некогда делать.

– Ну… – неуверенно возразила Тутси, – так уж никто ничего и не делает, – в голосе ее звучала обида, – вон сколько всего нового…

– Делают, делают, хотят, во всяком случае. И это хорошо. Я доволен, мне это… в руку. Да? Нет – на руку.

– Не понимаю, – пожала плечами Тутси.

– Поймете, придет время, поймете, – усмехнулся Гор. – Вот вы-то, мадам Тутси, работаете, вас в безделье упрекнуть нельзя. Будем вместе делать дело.

И Гор протянул руку к выключателю…

Такие монологи Гора, прерываемые порой ее робкими возражениями, неизменно сопровождали их ночные общения. Это было непривычно для нее. И интересно.

Обычные ее партнеры не отличались ни глубиной ума, ни оригинальностью мышления. И она прекрасно знала, как с ними говорить, шутить, кокетничать. Существовал стандартный набор острот, комплиментов, пошлостей, непристойностей, реплик. Набор тем и ограниченный круг их обсуждения. И здесь Тутси чувствовала себя уверенно и привычно.

А этот Гор со своими увлекательными, новыми для нее рассказами, поворотом разговора, неожиданными вопросами ставил ее в тупик. И потом Тутси смущал какой-то подтекст, какой-то второй смысл его речей, который она никак не могла уловить.

Но вот последнее время… последнее время ее сбивал с толку Игорь! Ее ровесник, живший с ней в одном мире, обществе, он тем не менее жил в ином измерении. Словно какая-то чертова стеклянная стена оказалась между ними! Порой Тутси готова была расплакаться.

Общение с Игорем возвращало ее в тот мир, из которого она уже ушла, от которого удалилась. И не так-то просто вернуться туда.

Обычные, привычные партнеры. Загадочный, увлекательный Гор, теперь Игорь… Ну как тут разобраться, как переходить от одних к другим, менять поведение, манеру держать себя, разговаривать? Как становиться то одной, то другой? Быть самой собой она почти разучилась. Самой собой она была, только когда оставалась одна. Да и то, не случалось ли ей обманывать себя? А? Если по-честному-то? Трудные наступили времена. Она все больше досадовала: почему так? Раздражалась, нервничала.