– Реально дебила кусок.

– Но срок только по делу казино получил и за сопротивление. Это ему еще по лайту удалось слиться, вроде за сотрудничество со следствием. А может откупиться смог, тут история умалчивает.

– А по отмывам замяли?

– Отмывы свои он на финдиректора спихнул, который официально на пять лет сел.

– А не официально? – усмехнувшись, спросил Довлатов, уже понимая, что отработали по другой схеме.

– А неофициально, другой человек за него срок мотал, а он с женой по Европе колесили по левым документам. Катаев же, как вышел, притерся к Вяземскому, как преданный пес за ним шаг в шаг ходил, в итоге говорят, женился на его дочке. Нашел теплое местечко для своей вечно горящей жопы.

– Говорят или реально в зятьях Вяземского? – спросил, делая глоток из своего бокала, задавливая дрогнувшее нутро при упоминании этой фамилии. – Александр Юрьевич мужик вроде нормальный, всякую шваль не греет под боком.

– А тут хрен знает. То, что он женат – это стопроцентно. Но жена его на сборища местного серпентария не ходит, нигде не светится с ним, фамилию говорят, девичью отставила, так как у нее свое дело, в которое она его не пускает. Жили они пять лет в столице. Но там, то ли что-то у него не заладилось, то ли Вяземский предприятие продал, которое в его холдинг входило и которым как раз Катаев рулил по доверенности. История умалчивает, но уже год как снова тут трется. В общем, мутно все.

– Да он сам мутный и мерзкий, как тина в болоте, видел его пару раз. Близко не общался, но и так понятно было, что тот еще персонаж, – произнес, задавливая поднявшуюся внутри бурю и желание выведать больше информации про жену Катаева. Если, то, что рассказал Колесников, правда, то ею была Вяземская Зоя Александровна, единственная дочь владельца холдинга «ВеллаИст», принцесса, золотая девочка, по иронии судьбы учившаяся со мной в одном институте. Перед внутренним взором тут же возникли вьющиеся, непослушные волосы цвета темного шоколада, пухлые манящие губы и светло-карие глаза с насмешливым прищуром. Образ фарфоровой коллекционной куклы, к которой я так и не посмел прикоснуться.

– Ар, ты, где витаешь?

– Задумался, – сбросив с себя пелену воспоминаний, повернулся к Довлатову.

– Есть вопросы по фин.контролю.

– Что там? – усилием воли, переключил внутренний тумблер, вникая в ситуацию, которую раскладывал Захар.

Остаток вечера, обсуждали рабочие вопросы, но на задворках разума теперь навязчиво маячил образ Вяземской. Не женщина, а персональная болезнь, и лекарства от нее нет.

– Арай Аланович, – в кабинет, постучав, вошел Мирон, – там вас в отдел вызывают, лично, нас разворачивают даже с доверенностью.

– Ярмолов? – спросил, хотя можно было и не озвучивать вопрос и так понятно, как белый день. Кроме него, такой настойчивостью никто не отличается.

– Он самый, – хмыкнул Мира.

– Через час подай машину, съездим, навестим наше солнышко ненаглядное. Бумаги подготовил по проекту Волошина?

– Да, добиваем хвосты, к семи часам будут у вас на столе.

– К пяти.

– Понял.

В два часа дня открыл дверь в кабинет Ярмолова.

– Вызывали, товарищ капитан? – слово «капитан» интонационно выделил, наблюдая, как кривится лицо Дмитрия Егоровича. Когда-то из-за наших с ним «игр» с его погон слетела звезда, и солнышко до сих пор точит зуб за это, а я не отказываю себе, при случае наступить на его больную мозоль.

– Садись Шаулов, – кивнул в сторону стула перед своим столом, начав рыться в бумагах.

– Ну, на «садись» вы капитан еще не накопали, поэтому я лишь присяду.

– Присядешь, обязательно присядешь, лет на пятнадцать, я постараюсь.