– Первая десятка вперёд! – Скомандовал я. – Мародёрам и насильникам что?

– Смерть, капитан!

Разведчики, разделившись на двойки, рассыпались по посёлку.

Хижины начинались метрах в пятидесяти от берега реки и занимали площадку примерно сто на сто метров. Жителей в посёлке не наблюдалось.

– Нет никого, капитан, – послышались голоса.

Вторая десятка вперёд! – Скомандовал я. – Мародёрам и насильникам что?

– Смерть, капитан!

Вторая группа побежала вдоль берега реки в джунгли.

Через полчаса разведчики вернулись с добычей: двумя дикими свиньями, двумя дикими куропатками и пацанёнком лет пяти. На джонке мы нашли большой медный котёл, который матросы вытащили на берег и установили на имевшееся в деревне кострище, прямо на стоящие вокруг него валуны, налили в него воду и стали разделывать добычу.

Когда свиньям вспороли животы, мальчишка, привязанный к дереву за ногу, чтобы не убежал, громко заплакал. Малайского языка он не знал и мои уговоры на него не действовали. Я отвязал его, держал на коленях и гладил по голове, когда увидел, что из-за хижин выскочили две женщины и побежали ко мне, рыдая и заламывая руки.

Оторопев, я ссадил мальчишку на землю и, чуть хлопнув его по спине, направил к ним.

– Ему ничто не угрожало, – крикнул я по-малайски и хотел добавить, что мы хотели его накормить, но малайский язык я знал не очень хорошо, а фраза звучала сильно двусмысленно, вроде: «хотели делать ему есть».

– Мы хотим торговать, – сказал я, показывая на ткани, мешки риса и ножи.

Женщины подхватили ребёнка и убежали.

* * *

– Наши мужчины давно не знали женщин, оранг-кая24. У вас есть свободные? Которые могли бы выйти замуж?

– Конечно есть. Но их мало. Всего две руки. Остальные с большими животами. Но у нас все свободные. Не так, как у белых или синцев. Не надо замуж.

– И это хорошо, – сказал я, мысленно рассмеявшись от слов: «две руки».

Мы сидели под навесом, сделанным из бамбука и листьев банана, на толстых, плетённых из того же материала, матах. Моих матросов я уже рядом не наблюдал, как и местных женщин.

– Жаль, что вы не возите с собой своих женщин, – мечтательно улыбнулся вождь, оттопыривая нижнюю губу со вставленной в неё косточкой какой-то птицы.

Плов со свининой вождь, как и все жители посёлка, уплетал быстро, часто накладывая его небольшими кучками на зелёные банановые листья и отправляя оттуда в рот, как с конвейера, подталкивая палочками.

Оказалось, что китайцы не грабили население, и, хоть и скромно, но заплатили за специи. Гвоздику, корицу и фрукты мы сразу погрузили на джонку. Мускатный орех на острове не произрастал. Увольнительный день закончился быстро и при двустороннем согласии. Аборигены и аборигенки оказались гостеприимны и добры, матросы любвеобильны и скромны. Под моим контролем, конечно.

Договорившись со старостой о том, что завтра их посетит ещё одна группа «туристов», мы, согласовав завтрашнее меню, отплыли на рейд.

И на следующий день всё прошло гладко. Даже с большим размахом. В этот посёлок пришли жители соседнего посёлка, и отдых у второй группы расслабляющихся матросов удался на славу. Китайцы не приближали аборигенов, жили особняком, и, естественно, не ловили для аборигенов диких куропаток и свиней, и не готовили из них и драгоценного риса такое вкусное лакомство.

Я рассказал Раулю технологию приготовления плова, но аборигены внесли в неё свои дополнения в виде каких-то овощей и фруктов.

Рауль сказал, что ему их плов понравился больше, чем та горсточка, что я принёс ему вчера.

– Извините, капитан, но я не успел набрать больше. Там столько было народу, что даже не хватило нескольким нашим. Тем, кто задержался у женщин!