Еще он заразительно смеялся, искренне улыбался и щедро делился своим оптимизмом. Ирвин не всегда одобрял его методы, но не мог отрицать, что помощник здорово скрашивает и облегчает его жизнь.

— Как будто носит личину. — Ирвин все же нашел достаточно обтекаемый ответ.

— Думаешь, он преступник в бегах? Решил укрыться в самом центре столицы у всех на виду? Это или очень умно, или дикая глупость. Почему именно в твоей аптеке?

Выбор был не таким уж странным: Ирвин жил уединенно, мало с кем общался и имел не лучшую репутацию. При этом все помнили о его родстве с Дунком и старались не трогать. Кто же решал сунуться — уходил не всегда целым. При последнем нападении пострадала не только кухня, но и несколько не совсем дружелюбных парней в темных одеждах. Зато их предводительница ушла целой. Прямиком в руки к Лестеру и ушла, до сих пор где-то в Птичьей башне томится.

— А если он к тебе решил подобраться? — продолжил Лестер. — Что-нибудь связанное с дедом. Стервятник был заметной фигурой, наверняка оставил после себя немало секретов.

— Что оставил, того у меня нет, мы не общались последние годы. Я и о его смерти узнал от какого-то мутного типа из Дагры. Вроде бы Рейгаль Флинн — говорят, сейчас он при дворе Эдмона трется. Как бы не занял дедово место.

— Вот это и странно, — кивнул Лестер. — Он из Дагры, Бринс из Дагры… Сидел там, жил свою жизнь и вдруг после кончины Дунка решил искать себе лучшей доли прямо в твоей аптеке. Многовато совпадений, не думаешь?

Ирвин думал. Очень много думал и все равно не понимал, что нужно Бринсу. Парень честно и много работал, интересовался лекарствами, при этом не пытался выведать какие-то секреты. Много болтал, но не лез в душу и не пытался к чему-то склонить. Если у него и есть план, то какой-то уж слишком изощренный.

— Пойдем!

Лестер вдруг подорвался с места, отряхнул руки и пошагал к двери. Ирвин дожевал кусок пирога, подтянул к себе трость и тоже поплелся следом. Даже поднялся по лестнице, дергаясь от боли при каждом движении. Поднималась нога хуже всего, приходилось волочь ее, иногда в буквальном смысле, подтягивая за штанину.

В детстве ступеньки ему нравились, а сам подъем казался быстрым и незаметным. Ирвин тогда посмеивался над бабушкой, грозившей ему тростью и с трудом поспевавшей за сорванцом-внуком. Сейчас — от всей души ей сочувствовал и хотел извиниться, жаль, уже не выйдет. За годы дерево рассохлось и противно скрипело под ногами, а с перил местами слез лак. Нельзя так запускать дом, но и средств на ремонт сейчас не хватит, сохранить бы аптеку, остальное уже не так важно.

На последнюю ступеньку Ирвин взобрался с неимоверным облегчением и сразу же пообещал себе больше не лезть сюда в ближайший месяц. Реже не получалось: иногда нужно было взять что-то с чердака или, наоборот, отнести, заодно и проверить работу вдовы, помогавшей ему по хозяйству. Формально та тоже была женщиной, но Ирвин знал ее еще до своей помолвки, как и то, что без работы ей нечем будет кормить двоих детей. А найти что-то умеренное по нагрузкам и с гибким графиком для женщины в столице очень и очень непросто.

Но вдова честно отрабатывала свои деньги, на втором этаже царили чистота и порядок. Шторы и те не сыпались пылью, стоило их тронуть. Ковры тоже выглядели прилично для их возраста. Лестеру до всего этого не было дела, он добрался до двери в комнату Бринсента и ждал там.

— Вот сейчас все и разузнаем, — хищно улыбнулся он и почесал скулу под повязкой.

— Я не буду обыскивать комнату Бринса.

— А вот я не такой принципиальный. К тому же формально это твоя комната, а парень ее просто временно занимает.