– Вы взломали ее!

– Я ничего не взломал, – сказал я невинным голосом, покачав головой. – Просто использовал один свой старый фокус с замками. Поверьте, я ничего не испортил.

– А… охрана?

– Ваш цербер спит мертвецким сном.

В горле Зиганшина раздались клокочущие звуки.

– Это!.. Это!..

– Я знаю, – согласился я устало. – Мне следовало добиваться вашей аудиенции по обычным каналам, заполнив для этого с полдюжины различных анкет. Но в конце концов говорят, что грядет гражданская война, и я решил просто сэкономить время.

Зиганшин побагровел. Казалось, он сейчас взорвется от негодования.

– Имейте в виду, – прорычал он, – подобное своеволие столкнет вас с компетентными органами. Меня не запугать такими штучками…

– Вы уже говорили об этом, – вежливо напомнил я.

– Да?.. Так какого черта вам здесь нужно?

– Я хочу поговорить с вами о человеке, который изобрел новый вид инсулина. Некий Константин Табаков, слышали?

Зиганшин насупился.

– И что этот кулибин от меня хочет? – спросил он.

– У меня есть свой интерес к той технологии, которую он изобрел, – сказал я, – и я хочу знать, почему он не может добиться встречи с вами.

Зиганшин сделал пренебрежительный жест рукой.

– Мало ли на свете блаженненьких, – сказал он. – Обыкновенный чокнутый изобретатель. Насколько я знаю, он хочет делать инсулин из ревеня или из чего-то другого в том же роде. Это невозможно. Надеюсь, вы еще не вложили свои деньги в его, с позволения сказать, изобретение?

– У дураков нет денег, – мудро заметил я.

– Да, – согласился Зиганшин. – Совершенно верно. Но столь наглое вторжение в частный дом, по-вашему, не глупость?! Вы слышали выражение: «Мой дом – моя крепость»? Вам нет за это прощения.

Толстяк поднялся с кресла, прошествовал к бюро, достал сигару и сунул ее в рот. Я не терял бдительности. Однако Зиганшин не пытался вытащить пистолет. Он вернулся к столу и уселся на прежнее место.

– Хорошо, – сказал он, раскуривая сигару. По комнате поплыл тяжелый аромат настоящей «гаваны». – Итак, вы вломились в мой дом, чтобы побеседовать об изобретении Табакова. Я мог бы в два счета выбросить вас отсюда или просто арестовать. Но я выслушаю, что именно вы хотите рассказать.

– Это крайне любезно с вашей стороны, – пробормотал я. – Я попросил бы вас ответить на некоторые мои вопросы.

– Какие вопросы? – спросил Зиганшин грубо. – Я деловой человек, и каждая моя минута на счету.

– «Но ни время, ни прилив никого не ждут…»

– Ближе к делу. Зачем вы явились сюда?

Я взял сигарету и поднес к ней зажигалку, зная, что пронзительные глаза Зиганшина следят за каждым моим движением. Я выпустил целое облако дыма и сел на край кровати.

– Вы видели когда-нибудь образец инсулина, изобретенного Табаковым?

– Да, однажды или, может быть, раза два.

– И что вы об этом думаете?

Если бы Зиганшин мог пожать своими неуклюжими, громоздкими плечами, он бы это сделал.

– Это может быть и панацеей от всех бед, а может быть и подделкой.

– Вы, конечно, провели всестороннюю экспертизу?

– Для этого у меня достаточно подчиненных. Но первый анализ был отрицательным. Этот тип преследовал меня несколько недель, добиваясь личной встречи, и наконец сдался. Я слышал, что его дочь приехала сюда и пытается сделать то, что не удалось ее отцу.

– Вы не назначали ей встречи?

– Конечно нет! В сутках слишком мало часов…

– А в неделе слишком мало дней…

– Молодой человек, – сказал Зиганшин повелительным тоном, – я служу обществу и глубоко дорожу тем доверием, которое мне оказано, а поэтому строго слежу за тем, чтобы ни один час, ни одна минута моего служебного времени не были потрачены на то, что не принесет пользы моим согражданам.