Рождаясь где-то глубоко под водой, скалы пятью гигантскими глыбами подымались на высоту семисот метров, и нависали над крошечными городскими строениями подобно небоскрёбам в какой-нибудь процветающей азиатской столице. Обращенные к океану утёсы были будто срезаны неким невообразимых размеров ножом с филигранностью заправского повара: настолько аккуратны и вертикальны были их отвесные обрывы. Скалы тянулись на несколько километров на северо-запад и заканчивались плоской полоской суши на мысе Тено – самой западной точкой Тенерифе, единственным строением на которой был большой атлантический маяк.

Этот уютный курортный городок Осборну нравился. Лос Гигантес и вправду был одним из самых красивых городов на Тенерифе. Двух–трёхэтажные домики террасами спускались к морю, перемежаясь кляксами неправильной формы бассейнов. Уже стемнело, и бассейны мерцали мягким голубым светом, превращаясь среди множества огней и неоновых вывесок в перламутровые ожерелья.

Осборн жил практически над городом, на самой верхней улице, в незаметной квартире, которую снимал у пожилого громогласного канарца. Квартира была скромная. В силу канарской традиции, которая Осборна ужасно раздражала, гостиная была обставлена безвкусной и неудобной деревянной мебелью цвета необработанных досок. Через барную стойку она совмещалась с американской кухней, отделанной допотопным выцветшим кафелем. Позади кухни располагалась крошечная ванная в депрессивных коричневых тонах и лестница, ведущая на второй этаж, где помещалась душная тесная спальня. Жил Осборн здесь уже полгода и каждый раз, выходя из своей квартиры, мечтал никогда туда больше не возвращаться.

Этой ночью океан штормило, и даже на таком расстоянии от берега до Осборна доносился шум атлантического прибоя, перестук камней, встревоженных сильными в этих местах подводными течениями, и гулкие удары волн об отвесные утёсы Лос Гигантес. Луна скрылась за густыми черными тучами, и дальше полоски огней порта ничего уже было не разглядеть: океан сливался со скалами и небом.

«Идеальная погода для высадки», – подумал Осборн.

Было без минуты полночь.

Ровно в двенадцать на рыбной ферме, хорошо видимой из его квартиры, четыре раза мигнул зеленый маячок, означавший готовность «оборудования» и служивший сигналом в случае непредвиденных ситуаций, которых до сих пор на этой «базе» не случалось. Увидеть этот зеленый маячок мог только очень внимательный зритель: каждые пять секунд на ферме мигали отвлекающие желтые фонари, долго следить за которыми не хватило бы терпения никому.

Осборн ещё раз полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух и вернулся в комнату. Увидев своё отражение в зеркале, он провёл ладонью по чисто выбритому подбородку. Ростом Осборн был около двух метров, поэтому зеркало в своё время пришлось перевесить, чтобы не наклоняться к нему всякий раз, когда нужно было в него заглянуть. Из растительности на его бритой голове были только густые брови, придававшие его лицу хмурый и всегда сердитый вид. Широкий, расплющенный в боксерском поединке нос, глубоко посаженные голубые глаза, большой безгубый рот, веснушчатое лицо, заметная татуировка под правым ухом с японским иероглифом «ки-по», то есть «сила духа», делали его внешность запоминающейся с первого взгляда, что совсем не подходило для его теперешней работы. Его босс О´Брайен, прекрасно это понимая, давно перестал отправлять его на задания с «непосредственным контактом с общественностью», как он выражался, оставляя Осборну исключительно подготовку и контроль над операциями, где личные контакты не предполагались.