Она не смогла подняться. Даже на звонок телефона не среагировала. Только всхлипывала уже не так громко.

– Мам, это дядя Глеб!

– Не хочу с ним разговаривать! Так ему и скажи.

– Он сказал, что сейчас приедет.

– Нафиг он тут мне упал!

– Мам, может, тебе валерьянки накапать? Мы с Евой пойдём похороним Маркиза. А потом вернёмся, да? – он наклонился, чтобы поцеловать её.

– А можешь вернуться один? – прошептала она.

– Ну, мам! Тогда мы снова пойдём к Еве. Её родители не против. Не обижайся, пожалуйста. Я же вижу, как ты устала. Завтра с папой расскажете про поход.

– Оставь, пожалуйста, входную дверь открытой.

Она заставила себя доползти до дивана и рухнула, даже не сняв тапочки. Чувствовала духоту, но ни раздеться, ни открыть окно не могла. Лучше дышать через раз, только бы лишний раз не шевелиться! Задремав, почувствовала рядом чьё-то присутствие. Не удивительно, большую часть жизни они прожили вместе. Вместе спали, ели, смотрели телевизор. Даже работали в последние два года в одной фирме. Естественно, что она ещё долго будет чувствовать присутствие Назара. Опасно отмечать сорок лет? Она отметила два месяца назад безопасно, как все нормальные люди, сидя в ресторане. На краю пропасти балансировать, конечно, опасно. В любом возрасте. Чертовый телефон оказался дороже жизни!

– Ви-и-ик! Вика, ты дома? – послышался из прихожей голос Глеба.

– Нет меня.

Он с размаху плюхнулся в кресло.

– Данька где? Ты ему уже сказала?

– Нет. Он отвлёкся на похороны Маркиза.

– Хочешь, я сам скажу?

– Очень. А тебя Катя не прибьёт?

– За что?

– Они с Евой ушли до завтра. Останешься?

– Останусь, – как будто обречённо вздохнул Глеб. – Выпить есть?

– Виски оставался в холодильнике. Если молодёжь не приложилась. Но судя по тому, что кот умер от одиночества, они тут не жили, – бормотала Вика, не открывая глаз.

Глеб поставил на журнальный столик два бокала со льдом, виски и ананасовый сок.

– Он болел?

– Кто? – от неожиданного вопроса Вика села.

– Кот.

– Нет. Хотел выбраться с лоджии, но застрял. Катю положили в больницу?

– Откуда ты поняла?

– Иначе ты бы не остался. И не начал бы напиваться. Ты ел?

– Я устал.

– Я тоже. Давай выключим телефоны и завалимся спать? – она опять упала на подушку. – Я свой отключила ещё ночью.

– Я пока не могу. Может, только если напьюсь. Славик в больничке.

– Господи, что с ним? Живой? Живой, раз в больнице, – успокаивала сама себя Вика. – Плесени и мне чуток.

– Сок?

– Не надо.

– Борис погиб.

– А Славик? – она поперхнулась.

– Нормально с ним всё. Чуток мозги сотряснулись и плечо ушиблено.

– Авария?

– Странная какая-то. Они остановились на трассе. Борису приспичило в туалет. Славик оставался в машине.

– Он что, писал прямо на трассе?

– Нет, перелез через леера. Вернувшись, решил по телефону поболтать. Дефилировал по трассе, увидел КамАЗ и кинулся под колёса. Водила от неожиданности вильнул и подвинул Патриот. Славка башкой стукнулся. Обосрался, конечно. Водила сам ментов вызывал и эвакуатор. И скорую, спасибо ему. Если бы не камера, уже бы сидел.

– А нам почему не позвонил?

– Мне звонил, когда мы поднимались, и связи не было. Родителям уже из больнички сам звякнул.

– Так ты его в травме увидел, да?

– Ага. Бьётся в истерике, домой просится.

– Так забери, если хорошо себя чувствует.

– Говорю же, истерика у него. Доктор уговорил до завтра хотя бы остаться.

Вика сама себе налила ещё виски, уже с соком.

– Бедный Борис, сходил в горы развеяться!

– Жалко парня, но согласись, он безбашенный.

– Всё навалилось одно к одному. Я хочу увидеть тело! – она заплакала. – Хоть бы похоронить по-человечески! Неизвестность угнетает.