Луна аккуратно спряталась за крышу высотного соседнего дома, и в просвете раздвинутых штор тихо замерцало звездное небо.

– И зачем вообще куда-то ехать? – чуть слышно произнесла Аппалинария, растворяясь в полумраке уснувшей квартиры.

Загулявший пьяненький мужичонка, идущий неуверенной походкой вдоль шаткого частокола, остановившись, чертыхнулся. Мотающийся на ветру фонарь неярко освещал узкую неровную дорожку, всю залитую непроходимым грязным месивом.

– Тут по самый хрен затянет. Откуда натекло? – сердито забормотал он.

Зеленая вязкая жижа, растекшаяся по дальним кустам и травянистым зарослям, вдруг колыхнулась и начала стягиваться к ногам перепуганного мужика. Он отпрыгнул назад и ошалело наблюдал, как из глубокой колеблющейся вязкости, медленно поднимаясь, методично формируется человеческая фигура, постепенно приобретая очертания взрослого подростка. Густая слякоть, стекавшая с его лица, рук, одежды, на удивление, не оставляла никаких следов. Парень стоял, не шевелясь, словно ничего не чувствовал и не понимал, что с ним происходит. На его сумрачном красивом лице ярко горели большие серо-зеленоватые глаза. Брови, разделенные жесткой глубокой складкой, тяжело сошлись над переносицей.

Ветер несильно шевельнул светлые пряди на лбу, и парень, точно проснувшись, пришел в себя. Он сделал несколько неуверенных шагов, потом, как будто вспомнив о чем-то, рванулся вперед, почти бегом, и быстро скрылся из вида, растворившись в кромешной темноте осеннего утра.

Оцепеневший от страха мужичок долго смотрел на пустынную, теперь уже абсолютно чистую и ровную дорогу, не решаясь двинуться с места. Потом все-таки засеменил вперед, мелко крестясь и опасливо оглядываясь по сторонам.

– Спаси и сохрани, – бормотал он. – Ни капельки больше, ни глоточка… Упаси Боже.

Было еще очень рано, но небольшой пригородный поселок уже потихоньку просыпался. То здесь, то там в окнах вспыхивал свет. В красивом, аккуратном домике, похожем на пряничный, с нарядной голубой крышей, тоже засветились окна. Через несколько минут на большую открытую веранду вышел заспанный мужчина в теплой куртке, накинутой поверх домашнего халата. Прикрывая ладонью огонек зажигалки, он прикурил и повернулся в сторону огромного, пылающего светом многочисленных окон, дома по соседству. Оттуда доносился гневный мужской голос, периодически срывающийся на крик. Дверь пряничного домика опять приоткрылась, и из-за нее выглянуло милое женское лицо.

– Не замерз? – женщина вышла на веранду и, поежившись, прижалась к мужу. – Федор опять сына воспитывает,– сказала она грустно, проследив мужнин взгляд.

– Да там такой громила вырос… Скоро Федюня сам от него по шкафам прятаться будет, – ответил мужчина. – Ладно, пойдем в дом, а то простудишься, – добавил он, бережно обнимая жену.

– Где ты шлялся?! Мерзавец, тебя трое суток дома не было! Артемий, я с тобой разговариваю! Я два отделения на уши поставил. Тебя, негодяя, ищут. Все твои выходки мне боком лезут. Ты понимаешь, как это отражается на моей карьере? Ты понимаешь, что у меня конкурентов как тараканов в банке – каждый норовит сожрать каждого. А тут ты со своими выкрутасами, подлец! Вытаскиваю тебя, оправдываю, гарантирую! Это же все фиксируется, все же в минус, ты понимаешь это, негодяй? Опять ввязался в какое-нибудь дерьмо? Я не буду больше отмазывать тебя. Все, надоел, отправлю к твоей мамаше, в ее Мухосранск, пусть носится с тобой. Поживешь в этом вонючем захолустье, среди бомжей и алкоголиков, может, тогда научишься ценить отца, подлец!

Артемий стоял, низко опустив голову. Лица его не было видно. Отец в ярости встряхнул его за плечо.