– Понял, отец.

Тот потрепал сына по золотистой шевелюре.

– Вот и молодец! Иного я не ожидал. А теперь займёмся делом.

– Каким делом? – насторожился Лука.

– А вот таким. – Отец направился к соседнему столу и отбросил холстину.

На столе лежала баранья нога и была видна широкая рана.

– А зачем нам баранья нога? – осторожно спросил Лука.

– Но ведь у нас нет раненого воина под руками – правильно? Нет? – переспросил он, глядя в глаза сыну.

– Нет, – ответил тот.

– Вот видишь, есть только баранья нога. Именно в эту ногу я совсем недавно и воткнул наконечник стрелы. И сейчас ты возьмёшь оба эти зонда, – отец взял со стола уже известные Луке предметы, – и пинцет, – отец прихватил и пинцет, грозно пощелкал им перед носом сына, – и начнёшь свою первую в жизни операцию!

– Не-е, – скуксился Лука.

– Ещё как да-а, – ответил отец. Он снял с крючка вешалки фартук и подал его сыну. – Надень, так надо. Ведь ты мужчина и будущий врач. И оттого, какие навыки ты приобретёшь сейчас, будет зависеть, чего сможешь в этой жизни, чего будешь стоить!

Лука, смирившись, надел рабочий фартук – он уже делал это и раньше.

– Вознеси хвалу богам – Асклепию в первую очередь! И готовься к операции, сынок, а я, уж поверь, не оставлю тебя без совета! А потом мы зажарим этого барашка на углях, и, поверь мне, Маркус обязательно найдётся, как только почует запах вкуснятины!

Они вышли из отцовского домика через час. Когда подходили к дому, Лука поднял голову. С балкона на них смотрела мать.

– Ну так как, мои дорогие мужчины, Асклепий может гордиться вами? – с улыбкой спросила она.

Отец взглянул на сына – и Лука счастливо кивнул.

– Я вытащил эту стрелу! – громко выкрикнул он. – Промыл рану вином и зашил её! Баран будет жить, мама! И овцы полюбят его ещё сильнее!

Они стояли под самым балконом.

– Ваш баран будет жить? – искренне удивилась мать. – И нравиться овцам? – В её глазах отразилось недоумение. – Вы чем там занимались: делали первую операцию или оживляли несчастное животное?

– Если наш баран и будет нравиться овцам, то в загробном мире. – Отец положил руку на плечо сына. – А в этом уже через пару часов он предстанет нам в виде чудесного жаркого!

– Это другое дело, – кивнула мать. – Кстати, Лука, я тут видела твоего пушистого друга Маркуса – он вылетел на меня чёрной молнией, зашипел, как змея, и вновь улетел в кусты. Что ты с ним сделал, когда его рисовал?

Лука посмотрел на отца: кажется, того тоже заинтересовал этот вопрос.

– Ну, что ты с ним сделал, художник? – живо поинтересовался отец.

Мальчик пожал плечами:

– Пытался привязать его к скамейке, – честно признался он. – А как мне ещё было заставить позировать нашего бездельника?

Через два часа они ели баранину, зажаренную на углях, с бобами и зеленью. Глиняная миска была наполнена свежевыпеченным хлебом. Два серебряных кувшина стояли на столе. Отец и мать пили из одинаковых чаш – но каждый своё вино. И Луке досталось немного – из материнского кувшина с большим количеством колодезной воды! Слуг отпустили – отец сам ухаживал за ними.

– Люблю янтарное фалернское, – призналась мать, глядя в глаза мужу. – Но только наполовину разбавленное, тем более, в обед.

– А я, как упокоившийся с миром император Август, да хранят его боги, предпочитаю простое ретийское – крепкое и бодрящее! Ну, так что, за твою первую хирургическую операцию, сынок?

Они подняли чаши и пригубили вино. В эту самую минуту из-за дома чёрной тенью вышел кот Маркус. Запах жареной баранины, как маяк, вывел его. Кот подходил осторожно, с опаской поглядывая на Луку. Его хвост, этот неуловимый хвост, так и подергивался из стороны в сторону. «Мяу», – Маркус примирительно посмотрел на хозяев. Лука непроизвольно потянулся за доской, которая лежала рядом, взял угль.