Неприятно сознавать и сознаваться, что шутовской и лживый абсурд, весьма профессионально продвигаемый в массы невежественным демагогом, эпигонски связан, однако, с некоторыми современными утонченнейшими и высокопрофессиональными научными исследованиями. Они принадлежат перу историков, прямо-таки одержимых странным, возможно неосознанным, стремлением к реабилитации Октября и стоящих за ним антирусских сил. Странным, ибо исходит оно не от либералов диссидентской закваски, потомков и наследников «пламенных революционеров», а от людей, причисляющих себя к лагерю русских националистов. Более того: этими людьми проведена огромная и ценная работа, реально сдвигающая сознание высших кругов российской интеллигенции к приятию русской националистической парадигмы. Смею думать, эти люди, с которыми я имел честь сотрудничать (все мы состояли некогда в редсовете журнала «Вопросы национализма»), составляют заметную часть той небольшой группы, которую можно характеризовать как цвет сегодняшней исторической науки.

Однако: Платон – друг, но истина дороже. По этой важной причине я не могу не взять на себя ответственность возразить в меру своих скромных сил на их концепцию российского дворянства.

Речь идет о книгах Валерия Дмитриевича Соловья и Сергея Михайловича Сергеева. Написанные на разные темы и на разном материале, они, увы, сходятся в одном: в искажении, очернении наших представлений о русском дворянстве и – как следствие – всей эпохи от Раскола и Петра вплоть до Октября и Ленина. Мне приходилось, и не раз, публиковать положительные отзывы по поводу того ценного, важного, нужного для русского читателя, что в этих книгах содержится. Но не тот друг, кто медом мажет, а тот, кто правду скажет, поэтому я с чистой совестью берусь оспорить ту часть их работы, с которой невозможно согласиться.

Для нравственного поколения это постоянное сознание долга

перед предками и долга перед потомством служит как бы двумя благословениями, двумя светлыми крыльями гения – хранителя рода.

Для поколения безнравственного нарушение долга перед предками

и перед потомством служит двумя проклятиями,

двумя черными крыльями дьявола, истребляющего жизнь.

Михаил Меньшиков

Вначале необходимо напомнить, что вообще-то для российской историографии не новость антидворянский пафос ни историков новейшего националистического склада, ни их обезьяны – профессора Хомякова. У истоков дворянофобской традиции (если не считать невербальную критику топором и «красным петухом») стоит, пожалуй, еще Александр Радищев. Напомню только одну из его выразительных инвектив, отбросившую длинную тень на русскую историю: «О, если бы рабы, тяжкими узами отягченные, ярясь в отчаянье своем, разбили железом, препятствующим их вольности, главы наши, главы бесчеловечных господ своих и кровью нашею обагрили нивы свои! Что бы тем потеряло государство?»5. Эти слова, принятые близко к сердцу поколениями революционеров, развернулись после 1917 года в тотальное избиение и изгнание русской элиты.

Острые стрелы посылали в собственное сословие также Новиков и Фонвизин, Сумароков и Княжнин, декабристы и Пушкин. Немалое количество критики по адресу русского дворянства можно найти как у дореволюционных историков и политиков славянофильского, революционно-демократического, народническо-эсеровского6, евразийского, марксистского и анархистского толка, так и у авторов советской, особенно ранне-большевистской формации. Больше всех усердствовали в обличениях, естественно, последние.

Небольшой обзор наиболее характерных высказываний послереволюционных обличителей дворянства приводит профессор истфака МГУ А. И. Вдовин в монографии «Подлинная история русских. ХХ век» (2010). Главная особенность их в том, что критика дворянства предстает лишь поводом и обоснованием, а основной мишенью является традиционный патриотизм, чувство любви к вечной России, почитания исторической Родины, преданности ей. Эта связь с тех пор стала неотъемлемым кодом всего дискурса.