Время от времени он давил рычаг омывателя, тот выбрасывал узкую струйку воды на покрытое пылью лобовое, после чего Рахат торопливо, пока дворники не успели размазать получившуюся грязь, мочил пальцы и обтирал лицо. Когда вода в омывателе кончилась, лицо покрывала грязевая маска толщиной в сантиметр. Стекло теперь приходилось протирать вручную. Было жарко, в салоне все густо покрыла желтая пыль.

Сон обнимал его мягкими лапами, с каждой секундой обволакивая все плотнее. Рахат сопротивлялся из последних сил, стараясь думать о жизнеутверждающих, ярких, бодрящих моментах: вот его личный счет достигает трехзначной цифры, он получает повышение и берет в жены Кармель. Не помогло. Тогда он вообразил, как умопомрачительно провел бы с ней брачную ночь. Рахат представлял самые невообразимые непристойности, но с удивлением понял, что сейчас Кармель ему абсолютно безразлична. Хорошо, захотелось в туалет – и вместо того, чтобы сходить в подгузник, Рахат решил терпеть. Так точно не заснет!

Вскоре желание отлить превзошло все остальное – Рахат скрипел зубами, обливался горячим потом, но терпел, терпел, ибо только так можно было…

Об обратной дороге старался не думать – уже не раз упрекнул себя, что никого не взял – стоило приобрести две машины, во вторую усадить несколько человек и ехать, сменяя друг друга. Недодумал, недоработал, не хватило опыта, за что и страдает: хотел сэкономить время, а теперь выжимает последние капли силы, как лентяй зубную пасту из пересохшего тюбика.

Шорох дороги, стук камешков о днище, свист ветра – все слилось в плотный, ровный, как степной горизонт, гул. Ярким оставалось только одно. Его хватило еще на полсотни километров, после чего он все-таки облегчился. Сон стоял настороже и немедленно обнял, сковывая тело, наливая веки свинцом.

«Несерьезно работаем, – вяло думал Рахат. – Не спасательная служба, а группа бойскаутов. Бегаем по болотам в сапогах».

Он словно погружался в глубокий омут, а подступающий сон кружил вокруг, как сытая, довольная рыба. Машину занесло на крутом повороте, вялыми, непослушными руками Рахат едва удержал руль – это вспугнуло проклятую рыбу, махнув широким мягким плавником, она отплыла и снова, кружа, стала скрадывать жертву.

«Я же спасаю людей. Спасаю их жизни. Самое лучшее, что может делать человек. На кону сейчас еще одна жизнь. Не деньги, не свидание, не какой-то пустяк – жизнь. Или две жизни – считая мою. Неужели засну? Или придется останавливаться для передышки?»

Рахат знал, только он себе позволит – сразу отрубится. Даже на долю секунды раньше. Соскользнет в черный омут – вот он, под ногами, стоит только расслабиться… А может, так и сделать? Ведь подсчитано: есть запасные четыре часа, так, может, пустить их на сон? Он успеет, обязательно успеет. Зачерпнет время из туго надутой подушки безопасности. Ну и что, если мозг сохранится не на пятьдесят три процента, а на пятьдесят? Зато так безопасно для него, а значит – для клиента.

«Я спасаю жизни, – продолжал он бороться с собой. – Жизни! Самое дорогое. Неужели засну?»

Сберегая последние капли энергии, он старался исключить любое лишнее движение: на поворотах сбрасывал скорость, не переключая передачу, чтобы лишний раз не ворочать тяжелым рычагом, руль поворачивал плавно, скупо, так, чтобы только хватило удержаться на дороге.

Воды омута то смыкались над головой, то нехотя выпускали обратно – с каждым разом на меньшее время. Даже думать он мог с трудом, каждая мысль – как тяжелая каменная глыба, врытая в илистое дно. Ее нужно выкорчевать, и тогда она неведомым образом поднималась к поверхности, вытаскивая и его. Но глыб мало: думать не о чем, кругом – темная теплая вода. В которой во что бы то ни стало нужно находить новые мысли.