Сколько подобных картин довелось Джону повидать воочию, трудно сосчитать, рано или поздно человек черствеет и уже перестаёт воспринимать эту картину как нечто ужасающее. Мысли покрываются туманом войны и превращают разумного в бездушного киборга, в машину смерти, которая живёт инстинктами: «Убей врага и не дай ему погубить тебя».

Почему-то сейчас, находясь внутри бушующего пси-ядра, Сол не мог отрешиться, не мог спрятаться, и лишь раз за разом пропускал через себя этот адский огонь. Временами ему казалось, что он слышит ту сущность, которая однажды уже попыталась взять над ним вверх, слышит, как она смеётся своим клокочущим голосом, издевается над ним, как бы говоря: «Ну что, человечек, ты думал, что победил древний дар богов? Наивное ничтожество, ты смог отсрочить своё падение, и теперь поплатишься за недальновидную дерзость!»

А может быть, это были лишь собственные мысли. Бывший десантник и разжалованный баронет уже очень давно начал сходить с ума от всего, что творилось с ним так бесконечно долго. Иногда он скатывался в некое состояние полузабытья, но укрыться на продолжительное время всё равно не мог, сущность раз за разом настигала его, и мучения запертого в эфемерной клетке человека, казалось, продлятся вечно.

В какой-то момент Джон осознал, что больше не может сопротивляться, что уже практически потерял самого себя, всё то, чем он жил, к чему стремился, с кем рядом шёл, постепенно улетучивалось, а весь этот пустой объём заполняло безумие. Он все чаще ловил себя на мысли о том, что ему не стоит сопротивляться, что нужно принять сущность, и эти размышления стали все чаще посещать его. Человек, невзирая ни на что, боролся, сопротивлялся, искал выход и не находил. Все реже ему удавалось сохранять хоть и относительную, но ясность мыслей. И вот однажды, благодаря одной из таких коротких вспышек, Сол смог понять, что дальше так продолжаться просто не может, необходимо принимать решение, и именно в этот миг просветления бывший десантник его принял, и как только он это осознал, то понял, что выход на самом деле у него есть. И устремился туда, в самый центр пси-ядра, где и зарождалась вся эта вакханалия, то место, в которое просто так было не дотянуться.

Человек или его мыслеформа летел куда-то вперёд к искрящемуся, словно пылающее солнце, шару. Джон прекрасно понимал, что сам истинный размер этого образования ничтожен, и пытался осознать, каков же тогда он по сравнению с ним. Солу казалось, что он пробивается вперёд целую вечность, жесточайший напор плотных энергопотоков не хотел пускать его в святая святых, но отчаявшийся узник рвался и рвался туда в надежде сгореть окончательно, раствориться, умереть человеком, лишь бы не терять себя в огне безумия.

Эта гонка затянулась надолго, невозможно было оценить временные показатели, но простому калининградскому парню пройденная дорога представилась целой вечностью, и чем ближе он подлетал к средоточию собственной энергетической сущности, тем яснее понимал, что конец близок. Внешние, опаленные ментальным огнем оболочки начали облетать, а его собственный дух стал истончаться. Однако всё рано или поздно заканчивается, как подошёл к концу и этот бесконечно длинный путь, и вот когда практически потерявший смысл существования человек уже готов был расстаться с жизнью, давно примирившись с этим, он вдруг ясно осознал, что не умирает. Более того, Джон перестал ощущать терзавшие его муки и просто висел в пространстве, заполненном ярчайшим светом, крохотный светлячок на фоне чего-то несоизмеримо большего. Словно заворожённый, он молча наблюдал за этим чудом. Вот оно – истинное пси-ядро, ярче самого яркого света, ярче всего, что Сол видел прежде, чистая энергия, не загаженная никаким посторонним сродством, отравлявшим его существование бесчисленные эоны времени. Осталось сделать последний рывок, и он закончит свой путь.