«Когда ты вернёшься?»

«Через четыре дня»

Переписка исчезла, и всплыл знак ограничения отправки сообщений, мы растворились в бинарном коде.

Я натянула свитер, дотронулась пальцами до красных вязаных нитей, ощущая их тепло и мягкость. Уткнулась носом в воротник и, развернув метровые полотна 3D-изображений со списками техизделий по номерам, принялась за работу.

В вихре последних событий из моей головы уже выветрились воспоминания о наказании за кусок целлофана и о странном ноутбуке под потолком бункера. Переписка с Романом сработала как напоминание о запланированном, но отложенном в долгий ящик деле.

Войдя в каморку, метнулась к шкафу, нащупала среди сальных тряпок пластиковый корпус. Рассмотрев процессор сквозь прозрачные стенки, вздохнула с облегчением: сколов нет.

Открутив корпус, проверила систему питания материнской платы – рабочая. Подключила ее к лабораторному источнику энергии – завертелся охлаждающий вентилятор. На подключенной проекции выскочила картинка операционной системы.

Просмотрев все папки ноута и настройки, не нашла примерно восемь гигабайт памяти – ясно, где-то множество скрытых файлов. Либо это остатки удаленных приложений или любой другой кэш, либо…

По черному экрану проекции поползли белые полосы системных файлов.

И меня озарила догадка. Через этот процессор взламывали программу дополненной реальности с помощью модулей-дебаггеров, которые должны находить ошибки в программе. В кэшированных данных нашлись обрывки ссылок на взломанные страницы отдельных пользователей сети.

И зачем же 119-ый искал ошибки в программе дополненной реальности? Передо мной всплыло бледное лицо соседа и его рассказ о сводной сестре из Саратова, которая внезапно представилась голосовым помощником в ответ на безобидную шутку старика.

Прошерстив ссылки на аккаунты, многие из которых были заблокированы или удалены, я нашла страницу хозяина старого ноутбука. С аватарки мне улыбался молодой парень. Нескладный, худощавый и длиннорукий. Над выбритыми висками длинные темные волосы скручены в пучок на затылке. Добродушное светлое лицо озаряли блики крупного стилизованного нательного креста. Несколько графических фотографий, короткое видео с выдачи диплома о программировании, сертификаты и скан жетона: «волонтер мобильной службы технической поддержки медицинских роботов № 119».

Я резко выдернула шнур моноблока из лабораторного источника питания. Проекция свернулась, мелкие лопасти охлаждающего вентилятора замерли. С тяжелой головой я вернулась к шкафу и спрятала ноутбук в тряпье его бывшего хозяина.

Непонятная тревога скреблась за ребрами, и я ощущала, как легкая испарина увлажняет лоб, а внутри черепа сверлила, отдаваясь почти реальной болью, фраза дяди Мити: «Оцифровали нас…»

Остаток дня я посвятила разбору деталей списанных роботов. Слоняясь между стеллажей с медицинским оборудованием, я незаметно оказалась рядом со старой дверью на кнопочном замке.

«Куда она ведет и почему до сих пор не оснащена цифровым считывающим устройством? – думала я, вглядываясь в полустертые цифры на кнопках электромеханического замка. – Ее код невозможно узнать, даже взломав общую систему защиты здания».

Свет ламп под потолком моргал. Странный сквозняк покачивал тонкие паутины на железных балках. На перепонки давила тяжесть неясного гула. Подземелье – пространство без времени: пробыв здесь час, кажется, что вечность пролетела. И что точнее может передать гнетущее ощущение в вечном царстве тьмы – безвременье. Здесь часы превращаются в цифры, не подкрепленные ни утренним рассветом, ни закатом солнца.