– Мелодия имеет конец?

– Государство и человек в какой-то момент перестают существовать, так же как завершается любая цельная мелодия. Сюжет этого пространства явно имеет конец, и твоя сыгранная на гитаре цельная мелодия является той частью, которая определяет, как все закончится. Материя здесь одна.

– Я, конечно, не эксперт, но разве слово «конец» не авраамическое?

– Авраамическое, так же как и слово «конечно». Улавливаешь?

– Да, не очень приятные переживания, это засело во мне как яд.

– Поэтому слово «конец» мы и меняем на «апогей».

– Как мы сможем его поменять?

– Мы договоримся со временем.

– С ним можно договориться?

– Технология ясна. Представь замкнутое пространство, например комнату в двадцать квадратных метров, в которую ты начинаешь накидывать выбранные тобой вещи. Заполняй ее всем, чем захочешь, настолько плотно, чтобы даже мельчайшая бактерия не проникла. Теперь стремительно выверни эту комнату наизнанку из любого места. Эти места возникают при взаимодействии материй внутри комнаты и разнородности масс, получаемой в такой комнате. После того как ты вывернешь сжимающиеся материи, они рванут заполнять новое пространство, внезапно открывшееся для них. Человек сейчас находится именно в таком состоянии.

– Это очень похоже на теорию Большого взрыва с ее постоянно расширяющейся Вселенной.

– На первый взгляд процесс кажется неуправляемым, так как нет представлений, где он протекает.

– Ну да, если Вселенная расширяется, то, собственно, куда?

– Вселенная расширилась до тех апогейных точек, которые мы предусмотрели и нашли.

– А как же самые отдаленные закутки неизвестных галактик?

– Они известны и понятны, просто ты не помнишь и оттого теперь точно не знаешь, что клал в комнату десятью минутами ранее, самостоятельно заполняя ее выбранными тобой же вещами. А так как делал это ты сам и никто тебе в этом не помогал, то, кроме тебя самого, вспоминать некому.

– А ведь точно же! Я действительно наполнял комнату конкретными, легко узнаваемыми мной вещами, а теперь мне сложно вспомнить и треть из них, а завтра я и вовсе могу все забыть.

– Вспомни себя.

– Вспомнить себя?

– Мы протоколируем пространство и, переходя к процессу скручивания, хватаемся за края расширяющегося пространства и все, что находится внутри, собираем вновь.

– Зачем нам этим заниматься?

– Так мы соберем материю для последующей трансгрессии апогея.

В наушниках Ноэлии громко играла одна и та же песня, поставленная на бесконечный повтор: Grandson – «Blood Water». Ее бы наверняка было бы слышно сквозь наушники и другим людям, но Ноэлия путешествовала совершенно одна в достаточно большой пятиместной лодке, не считая уставшего престарелого и совершенно не говорящего на английском языке гида, который только энергично кивал головой и улыбался во весь рот.

Сегодня утром она добралась до острова Палавана на самолете из Себу, приобрела билет в небольшой деревне Сабанг, чтобы наконец увидеть то, о чем так давно читала.

Подземная река Пуэрто-Принсеса несла ее вглубь пещеры. Местные называют эту реку подземной рекой Святого Павла. Местные говорят, что, когда выплываешь на рассвете из темной пещеры, кажется, будто ты сам становишься этим рассветом.

Ноэлия проделала свой долгий путь, чтобы оказаться здесь, чтобы почувствовать себя на мгновение рассветом.

Внутри пещеры карстовые наросты образовывают причудливые фигуры, различающиеся по форме и размерам. Они пугают и будоражат воображение. По фотографиям весь путь казался Ноэлии безобидным и не таким уж долгим, но сейчас она была в неизвестности, и все ее тело дрожало. Чернота съедала рассудок. Чем глубже вплывали в пещеру, тем сильнее ощущался недостаток кислорода. Ноэлия подумала, что, наверное, такие пещерные лабиринты – идеальное место для наблюдения за летучими мышами, висящими прямо над головой на всем протяжении пути.