Твое тело… Мое тело… Твоя душа… Моя душа… Никогда уже не будет ничего общего. Я бы все отдала, чтобы… Чтобы что?.. Чтобы ты стал живым? Бред… Завтракать на подоконнике, когда ночь меняется с днем. Сидеть в колючих свитерах и зажимать в руках чай/кофе, кому и как под настроение. Бродить весь день по тем местам, куда не глядя я отправлюсь за тобой след в след, потому что ты можешь из любого простого места сделать волшебное.

Мел и пепел. Без тебя уже не уснуть, Анжей. Значит, можно еще покурить. Скоро ты станешь травой… Через тебя прорастут деревья и трава… И, может быть, хоть тогда ты успокоишься… У меня больше нет слез. У меня больше нет слов. И у меня тоже уже нет. Ты мертв. Я навечно останусь здесь. Вот и все, Анжей. Ты победил.

Мне кажется, Анжей, что я начинаю тебя понимать. До принятия еще слишком далеко. Проходит время, а я все никак не успокоюсь. Лишь бы там был спокоен ты. Остальное приложится. Я бы никогда не изжила эту крайнюю степень твоего упрямства и скепсис по отношению к тому, что у других людей тоже может быть душа. Пешки. Грязь. Косвенно и опосредованно. Через прямую речь и грубые манеры. Пожалуй, я слишком много на себя взяла. Думала, что знаю о тебе все. Что читаю тебя как книгу. Как хорошо раскроенный роман. Эссе с претензией на гениальность. Нобелевскую речь. Мое личное заблуждение, которое лечится только тем фактом, что ты уже дважды выбирал не меня. Краски. Мост. А где же, мать твою, Хлоя? Я ненавижу тебя не за смерть. А за то, что ты никогда не скрывал, что я для тебя «всего лишь».

Ты камень. Огромная ледяная глыба. Этот лед нельзя растопить. Да и лучше не соваться в те части твоих предложений, когда ты говоришь мне «не спрашивал» и «так надо». Не знать о тебе все, ибо слова не слетают с твоего языка и не вырываются шантажом и манипуляциями. Ты делаешь так больно, что трещат ребра и лопается кожа. Ты умеешь защищать то, что принадлежит тебе. И не дай бог оказаться по ту сторону баррикад. С тобой всегда одни вопросы, на которые ты так и не потрудился вежливо отвечать. С тобой «всегда». С тобой можно мыслить и жить большими крупными словами. Пора прекратить говорить в настоящем времени о том, что уже прошло. Я приучаю себя к мысли, что тебя больше нет. Что я умею и могу жить дальше без тебя и этих не проходящих воспоминаний. Я не могу, Анжей. Я не могу снова начать дышать. Меня удерживает здесь одно. Я не могу тебя простить за это вечное неприкрытое ничем пренебрежение. За эту роль второго плана. За то, что ты хотел такой любви, которую не мог дать сам. Ну так не доставайся же ты никому, Анжей. Ни мне, ни своему искусству.

Одиночка. Вечный странник. Голодный. Нелюбимый. Злой. Это то, чем платят тебе люди за твой талант и твою способность отделять себя от других своей палитрой. Дикий. Стоящий выше каждого и нисколько не скрывающий сей факт. Оттого и вечно падающий так больно. И глубоко. В пропасть. С моста. Сука. И восхищаюсь, и презираю. Презираю за то, что никогда не смогу подняться так высоко, чтобы встать с тобой вровень. Ты же не дашь. Даже если и я с тобой по одной крови и по сходной судьбе, ты заранее приговорил меня шляться где-то на задворках, чтобы ничто не оттеняло твоего лица от всех желающих на него посмотреть. Но знаешь, Анжей, ты тоже смертен. Да и у меня есть свое ремесло. Вот мой посмертный нож тебе в спину. Наслаждайся, художник.

Уже никто из нас не узнает друг о друге настоящее. Ты – о моем ремесле. Я – способен ли ты быть искренним. Плевала я на это… Я лгу. Потому что я кустарь, и Бог не выбирал меня в свои проводники. Я лгу. Вторая роль имеет право на ложь. На фоне главного героя можно говорить чушь. Ее все равно никто не услышит. Но нужно как-то отыгрывать позиции. Поэтому считаю, что ты мне должен. Я выбираю иллюзию, Анжей. Настоящее чересчур жестоко. И я не настроена принимать его ни на йоту. И моей иллюзии виновник всего – ты. И с этим, Анжей, очень сладко жить.