Анжелика с Малапрадом заканчивали ревизию кладовой, где неожиданно для них оказались большие запасы маиса и солонины; к балкам были подвешены куски сушеного мяса и даже свиные окорока.

– Ирландец, на которого мессир де Пейрак оставлял свой форт, рассказал мне, что он откормил несколько свиней, вывезенных из Старого Света, – сообщил ей Малапрад. – Сейчас их осталось четыре или пять, пока они пасутся в лесу, но еще до первого снега их поставят в загон и будут откармливать отбросами с кухни. К Рождеству их можно будет заколоть. Я подсчитал: из них мы получим пятьсот локтей сосисок, триста фунтов малосольной свинины, сто локтей кровяной колбасы. С такими запасами зима нам не страшна, даже если не повезет с охотой…

– Все зависит от того, сколько людей придется нам кормить, – заметила Анжелика. – Если и дальше весь этот гарнизон будет сидеть на нашей шее…

Малапрад поморщился:

– Во всяком случае, это не входит в намерения графа. Он только что говорил со мной. Кажется, господа канадцы и их союзники должны покинуть нас завтра на заре…

– О’Коннел – это тот рыжий толстяк, что старается держаться в тени, и стоит взглянуть на него, как он тут же отводит глаза в сторону?

– Он самый. Его очень смущает прыть канадцев… а при виде священника, который прибыл сегодня утром, он и вовсе растерялся… Он только что отправился на лодке вместе с абенаками с миссией, чтобы получить благословение отца д’Оржеваля и исповедаться ему. Я, конечно, тоже добрый католик, сударыня, но мне кажется, что сейчас главное – уточнить, как обстоят дела с продовольствием. Зима приближается, а зимовать в этих краях даже с хорошими запасами – дело нешуточное.

– Вам уже приходилось бывать здесь?

– Да, в прошлом году я сопровождал сюда мессира графа.

Болтая со своим новоиспеченным мажордомом, Анжелика продолжала осматривать запасы провизии. К своей великой радости, она обнаружила, что заготовлено довольно много сухих грибов и ягод. Они очень пригодятся к концу зимы, когда истощенный организм уже с трудом переносит солонину. Она вспомнила: ее друг, бывалый путешественник Савари, считал, что в дальних плаваниях гораздо меньше людей погибает от цинги, если за неимением свежих плодов ежедневно съедать горсть сухих фруктов.

– Если эти ягоды размочить, ими можно очень красиво украсить торты и пироги. О, теперь я знаю, чего здесь не хватает! Октав, здесь нет белой муки. А так бы хотелось испечь пирог или хотя бы просто хлеб, белый хлеб! Мы так по нему соскучились.

– Нет, мука должна быть здесь. По-моему, вон в тех мешках.

Анжелика была в восторге от этой находки. Но, ознакомившись с содержимым мешков, Малапрад нахмурился:

– Тут вряд ли наберется и двадцать фунтов пшеничной муки. Остальные мешки – с ржаной и ячменной. К тому же мука куплена у бостонцев. А у них зерно никуда не годится, да и смолото оно отвратительно. Одна пыль… Англичане ничего в этом деле не смыслят. Но уж сегодня-то вечером мы выпечем хлеб на славу! Поставим его на пивных дрожжах… – И Малапрад отсыпал в выдолбленный из тыквы сосуд муку, необходимую для осуществления их грандиозных замыслов.

По мере того как они обследовали кладовую, Малапрад заносил обнаруженные запасы в список на бересте, натянутой на двух палочках. Осмотр вполне удовлетворил обоих. Анжелика сразу почувствовала себя уверенней: хозяйке не придется сидеть здесь без дела, она снова попадала в привычную для себя обстановку.

Увы! Через минуту жизнь уже вернула ее на землю. Не успела они с Малапрадом достигнуть ворот, как откуда ни возьмись на них нахлынула молчаливая толпа индейцев. Малапрад, решив, что они собираются ограбить кладовую, быстро захлопнул за собой дверь и заложил ее на щеколду.