– Но… любовь к чему? – не унимался интендант, постепенно раздражаясь.

Конечно, маркиз де Вильдавре был оригиналом. Но в определенные моменты возникали опасения за его рассудок…

Под холодным и подозрительным взглядом собеседника маркиз еще больше распалялся:

– Любовь ведь так коротка! Любовь с ее наслаждениями, обмираниями и сладострастными битвами, с ее чарами и полными тайн ожиданиями, с короткими ссорами и пьянящими примирениями, с ее быстро утихающими страхами и горькими разрушительными сожалениями, которые тают, как снег на солнце, от одной-единственной улыбки, с ее надеждами и уверениями, с этими восхитительными порывами сердца и плоти… она обогащает изумлением перед каждой мелочью, и вы живете уже в другом мире, где есть только двое, только двое, готовые, если надо, умереть в тот же миг, ибо каждый миг, каждый час, каждый день есть ступень к райскому блаженству, где несть числа чудесам, и кажется, что никогда не ослабеет сила чувства…

– Что-то вы заговариваетесь… А может, выпили лишку.

Интендант бросил подозрительный взгляд на низкий столик, где стояло угощение. Бокалы, хрустальные кубки и столовое серебро поблескивали в лучах заходящего солнца, но к графинам с вином и ликерами, похоже, пока никто не притронулся.

– Да, я выпил, – согласился Вильдавре, – я опьянен божественным эликсиром, о котором вам рассказываю:

Любовью. Она сияет, хрупкая и почти неосязаемая, но такая сильная, могущественная и страстная, что кажется, будто я окружен ее чудесными флюидами, которые не могу не почувствовать и не воспринять… Ну что вы хотите, я такой чувствительный…

– Флюиды, – повторил Карлон. – Ну да, и правда, флюиды присутствуют, только в них нет ничего райского. Вот интересно: мы ведь находимся далеко от моря, а морские запахи все равно чувствуются, даже здесь.

– Да кто же вам говорит про морские запахи? – простонал маркиз. – Какой вы все-таки приземленный человек! Я тщетно пытался хоть чуточку вас взволновать.

Он разочарованно отвернулся и взял конфету из хрустальной вазы. Дегустация явно подняла ему настроение, и он снова воодушевился:

– Ну вот! Даже в этом лакомстве я вижу знак Любви. Разве не подвиг любящего сердца доставить все эти деликатесы сюда, в такую даль, в пустынный край, невзирая на всю суровость этих мест, чтобы любимому существу было легче эту суровость преодолеть? Что есть любить, как не положить к ногам любимой все земные богатства и не стремиться душой и сердцем к этому волшебному созданию? Ну разве я не прав? Эти знаки любви и нежности никого не смогут оставить равнодушным, даже вас. Да, даже ВАС…

Он уставил указательный палец в грудь Карлону и постучал.

– Вы опять заговариваетесь и к тому же делаете мне больно.

Но маркиза де Вильдавре, губернатора Акадии, уже понесло.

Он ухватил собеседника, который был на голову его выше, за отвороты пальто:

– Уж не хотите ли вы сказать, что вас это совсем не трогает? Как бы ни было ничтожно ваше жалкое естество королевского служаки, вы не заставите меня поверить, что в вашем бледном и холодном рыбьем теле не бьется сердце и не трепещет мужское естество!

Совсем опешивший Карлон высвободился из его рук:

– Губернатор, я привык к вашей бестактности, но тут вы перешли все границы. Позвольте вам еще раз заметить, что я ничего не понял из вашей бредовой болтовни. Становится холодно, скоро ночь, мы плывем в Квебек, где нас поджидают бесчисленные враги, а вы вдруг заявляете, что погрузились в атмосферу любви! Любви к ЧЕМУ, я вас спрашиваю?

– Отчего же к ЧЕМУ? – топнул ногой маркиз. – Могли бы спросить: к КОМУ? Да глядите же, слепой вы человек! Смотрите – и увидите, кто к нам приближается…