Анжела периодически бросала взгляд на сыновей и пристально разглядывала свою пятнадцатилетнюю падчерицу, периодически бывающую у них в гостях:

– Юль, да ты прямо на глазах в невесту превращаешься.

– Скажешь тоже, невесту. Маленькая я еще.

– Не маленькая. Вон уже, какие формы вырисовываются. Наверное, уже и женишок в школе есть?

– Нет, Анжела, у меня никаких женихов. Это другие девчонки во всю с мальчишками крутят. Одна в прошлом году даже забеременела.

– Ух, ты! Молодая, да ранняя. А ты значит, на мальчиков не заглядываешься? И правильно! Нечего спешить.

– Анжела, хватит об этом! – Резко ответила Юлька и покраснела.

– Ладно-ладно, не буду, а то ты вся зарделась. Видно, ты и правда, об этом ничего не знаешь.

– Не знаю, и знать не хочу! – Юлька вскочила с шезлонга, побежала к морю и плюхнулась в зеленоватую с легкой пеной у берега воду. Слегка остудив горящее лицо, покачавшись на волнах, она выбралась из воды и села на песчаный холмик, который вместе с братьями не так давно построила. Набегающие волны нежно ласкали пальцы ее ног. Было приятно. И она окунулась в воспоминания.

В недалеком еще детстве Юлька была тихой и замкнутой. Могла часами заниматься своими игрушками, что-то рисовать или рукодельничать. Сядет в какой-нибудь уголочек и сидит тихо, как мышка в норке. Мама иногда спрашивала:

– Ну, чем ты тут занимаешься, мышка-норушка?

– Вышиваю. Не мешай мне.

Мама улыбалась и уходила на кухню или в другую комнату.

А потом в их жизни появился дядя Олег. Мама забеременела. Они поженились, родился братик Сережа. Вскоре они съехали от бабушки с дедушкой на другую квартиру. Мама с Олегом постоянно крутились вокруг малыша, а Юлька предоставленная сама себе еще больше замкнулась. Нет, когда братик подрос, стал ползать, а потом и ходить, она полюбила его, играла с ним. Он не был плаксой, почти всегда улыбался и тянулся ручонками к ней.

Мама забирала Сережку кормить, а Юлька опять забивалась в свой уголок и предавалась своим тихим занятиям. Казалось ей ни до кого и ничего не было дела. На самом деле это было не так. Девочка отслеживала все, что происходило вокруг: вот мама, накормив и уложив спать ребенка, обнимается с Олегом, потом они идут в ванную комнату, закрывают за собой дверь, не заметив застрявшего в ней полотенца. Через некоторое время до нее доносятся звуки напоминающие постанывание. Юлька на цыпочках подходит к ванной и тихонько приоткрывает дверь. Дверные петли не выдают ее противным скрипом. Олег не любит, когда петли начинают скрипеть и постоянно смазывает их на всех дверях и окнах квартиры.

Девочка видит лежащую голой грудью на стиральной машине маму и голого отчима, держащего ее за талию и ритмично двигающего тазом. Юлька с интересом наблюдает за происходящим. Только, когда мама тихонько вскрикивает и обхватывает Олега руками за голую попу, еще сильнее прижимая к себе, девочка отстраняется от приоткрытой двери и бесшумно удаляется в свой уголок.

Подглядывание вошло в привычку. И даже тогда, когда им с подросшим уже Сережкой папа Олег поставил в спальне двухъярусную деревянную кровать, она не изменила своей привычке и иногда наблюдала за взрослыми, занимающимися своими "интересными" делами на широкой кровати в соседней комнате. То, что она видела не вызывало у нее никаких чувств или, не дай бог, желаний. Это было лишь любопытство. Единственно детское любопытство толкало ее на подглядывание за взрослыми.

На следующий день, когда Борис снова ушел к стойке бара, Юлька осталась с Анжелой вдвоем, не считая копающихся в песке пацанов. Ночью она долго думала над ее вчерашними словами, решила, что ее посчитали совсем неосведомленной об "этом", потому возникло желание исправить такое впечатление. Слегка покраснев, Юля тронула женщину за плечо: