Лю чувствует, как холодеют сжатые на чужих плечах руки. Чувствует, как последний раз ударившее сердце навсегда замирает. Потому что перед ним темнота капитанского мостика, освещенная тусклыми лампами. Потому что перед ним существо с четырьмя руками, с оголенной то ли саблей, то ли мечом. Лезвие ловит блики тусклых ламп. Оно сверкает. С него падают темные капли. Он видит, как существо улыбается. Как сияют фиолетовым глаза. Он видит тела своей команды: разодранные, окровавленные. Их собирают другие существа. Собирают, чтобы позже съесть. Парочка не очень терпеливых отдирает куски от трупов. Впивается в них своими сорока двумя острыми зубами. Он видит, как кровь его Людей течет у них по подбородкам, по рукам, которых на две больше положенного.

В ладони лежит почти разряженный лазер.

Существо подходит к нему.

Оно улыбается.

И он стреляет.

Но не в него.

В себя.

Лю никогда не думал, что может проснуться на кровати связанным по рукам и ногам. Нет, конечно профессия обязывает представлять самые невероятные ситуации как вероятные, но Лю все равно не думал. Потому что уж если и просыпаться связанным, то тогда на полу, стуле, в подвале, подвешенным за крюки, но никак уж не на кровати.

– Я что, попал в порно? – Голос хрипит – видимо сорвал вчера, Лю честно в данный момент наплевать, он смотрит на медленно моргающего Хатко, явно только проснувшегося, и дергает рукой. – Почему я связан?

– Ты проснулся. – Хатко зачем-то констатирует очевидное, как в какой-то мелодраме, ей боги, а затем медленно, устало встает. Только сейчас Лю замечает, что одна из его рук перебинтована и поэтому меняет вопрос с «какого хрена» на:

– Что произошло? – Он кивает на повязки, и Хатко мучительно медленно следует за его взглядом. А потом еще секунд тридцать задумчиво смотрит на собственную руку.

– А… – Он также мучительно медленно поднимает взгляд обратно на Лю и вздыхает. – Лазером вскользь задело.

Объяснение дает Лю сразу с десяток предположений, из которых он останавливается на одном.

– На тебя напали?

Хатко качает головой.

– Ты пытался застрелиться.

Лю требуется секунд тридцать чтобы обработать услышанное. Еще пятнадцать на то, чтобы осознать. Двадцатка уходит на подавление внутреннего ужаса и следующей за ним паники. Пять чтобы сохранить лицо. И три на вопрос:

– Тогда почему ты просто не позволил?

Теперь уже Хатко тратит драгоценное время на осмысление, и в конце концов переводит абсолютно спокойный взгляд на напарника.

– А должен был?

Лю задумывается. Пожалуй, впервые. Наконец он приходит к решению, которое тут же озвучивает.

– Логически – да. – Мысль о том, что альдранец будет тащить его труп обратно в штаб, немного смешит, ведь эта смерть поистине будет ну самой нелепой из всех когда-либо случавшихся. Но. – А с другой стороны….

Лю с силой прикусывает щеку и собирается с духом.

– Спасибо, что не дал.

Хатко кивает.

– Мне не сложно. Но я напишу об этом в рапорте. Все-таки нестабильное эмоционально-психическое состояние сказалось на операции. Тебя отстранят.

– А ты и рад будешь.

– Не скрываю. – Альдранец оскалился, и Лю захотелось, чтобы выстрел лазера все-таки попал в голову. Но не в его.

– Подонок. – Он шипит и дергается. Веревки держат. – Развяжи меня, гнида.

Хатко только хмыкает.

– Как я могу быть уверен, что ты не попытаешься меня застрелить?

Лю копирует его мерзкую улыбочку.

– Ты прав, попытаюсь. Жаль, что с первого раза пристрелить не получилось.

– Это взаимно. – Хатко подходит к кровати и ловко развязывает узлы. Когда последняя веревка упала на пол, Лю даже не двинулся. Все тело кололо и пронзало тысячами маленьких игл. Он только и мог, что прошипеть сквозь зубы: