— Входишь во вкус. А говорил, не справишься, — Антония отцепляла шпильки, всё ещё удерживающие шляпку.

— У меня нет опыта в таких делах. Просто вспомнил наших надзирателей, — пожал плечами мужчина, отводя взгляд.

— Только не забывай, что здесь всё же не каменоломни и не тюрьма, и прислуга — не заключённые. Всё, я спать, завтра с утра в департамент.

— В департамент? — эхом повторил мужчина, во все глаза глядя, как Антония поставила шляпку на прикроватную тумбочку и взлохматила короткие светлые волосы. Совсем короткие. По бокам почти выбриты, сверху пышной волной уложены на один бок, так, что слегка касаются уха.

О том, что Антония может работать, Олафу даже в голову не пришло. Знатные леди прожигают жизнь на балах и тратят деньги родителей на дорогие платья и модные штучки, исключений он до сих пор не встречал. Он вдруг подумал, что его хозяйка, похоже, привыкла эпатировать публику, и дворецкий из бывших преступников не самая большая её причуда.

— Что? Неприличная причёска для благородной леди? — ядовито хмыкнула Антония.

— Ну что вы, миледи, вам всё к лицу, — поклонился Олаф под насмешливым взглядом.

— Всё, свободен. Если вдруг просплю, разбуди меня в семь.

***

Утро началось у Антонии нервно. Она опять проспала! Ну почему, почему она никогда не слышит вой этих противных будильников?

— Олаф, я же просила разбудить меня в семь! — проорала Антония, скатываясь по лестнице и пытаясь на ходу закрепить невидимками шляпку, потуже затянуть спереди шнуровку на корсете, надеть форменный пиджак, не помяв рукавов выглаженной блузки, и поправить собравшуюся гармошкой брючину. Форменный костюм не предполагал юбок, но удлинённый приталенный пиджак с пышными фалдами сзади успешно прикрывал филейную часть, заодно позволяя напихать кучу всего полезного по карманам. Кстати, свидетельство об окончании Академии и направление по переводу не выпали случайно?

— Но я разбудил, — в дверях столовой нарисовался озадаченный дворецкий. В одежде с чужого плеча он смотрелся нелепо, но хотя бы умылся и причесался. — Я постучал, и вы ответили через дверь, что встаёте.

Антония застыла как вкопанная, выдохнула, бросила шляпку на ближайший столик для цветов и уже спокойнее завязала, наконец, шнуровку на корсете. Приколоть шляпку, если не торопиться и не пытаться делать десять дел одновременно, тоже оказалось делом одной минуты.

— Олаф, это моя вина, я не предупредила, что очень тяжело встаю по утрам. Я могу говорить всё, что угодно, связно отвечать на вопросы и обещать, что буду готова через минуту. Но пока ты сам, лично не увидишь, что я покинула кровать и направилась в ванную, не верь. Через десять секунд я снова буду спать и не вспомню обо всех этих словах и обещаниях.

Олаф осмыслил.

— Быть может, леди, вам лучше завести камеристку? — осторожно уточнил он. Они оба понимали, что клятва не позволит причинить вред хозяйке, но всё же пускать к себе в комнату постороннего мужчину, да ещё знатной леди — это верх эпатажа!

— Камеристки дуры и жутко меня раздражают. К тому же, они всегда, так или иначе, завидуют и вечно чем-то недовольны. Каждое утро начинать с женских истерик и скользких мыслей не входит в мои планы. Да, раз будешь сегодня в городе, пригласи столяра и замочного дел мастера. Все замки нужно сменить, ключи в трёх экземплярах, один тебе, остальные отдашь мне. Вопросы?

— А как же завтрак, леди?

— Поем в городе, некогда сейчас. Ты готов ехать?

— Да. Вы обещали деньги на расходы.

— Вот ведь! Так, наличных нет, в банке я ещё не была. Вот дубликат моей чековой книжки, оставляй везде расписки на предъявителя. В конце дня покажешь корешки и отчитаешься.