***

Следующий день прошёл в хлопотах. Уж как Антония не любила домашние дела, ей всё же пришлось поучаствовать. Пока Олаф принимал доставленные покупки, мебельщик привёз образцы тканей для обивки, и Антония вынуждена была уделить ему время. Потом она составила и шесть раз переписала официальное приглашение на приём, оформила конверты, запечатала все сургучом с оттиском именной печатки с фамильным гербом. Ржавчина побери эти традиции!

Время перевалило далеко за обед, когда со станции позвонили и сообщили, что леди де Вельвиче ожидают посылки. И как она могла забыть, что именно сегодня приезжают остальные её вещи?! Чемоданы, коробки и свёртки с гардеробом, личными вещами и кое-какими хозяйственными мелочами.

Прикинув, что в машину всё это не влезет, Антония в очередной раз уверилась в правильности решения иметь в поместье грузовой транспорт. Вместе с Олафом они помчались на вокзал – не самой же ей нанимать грузчиков, следить, как уложат чемоданы в кэб и ехать потом рядом с извозчиком, показывая дорогу и следя, чтобы тот по пути «случайно» не потерял пару коробок?

Дворецкий проклял всё на свете, пока они добрались до вокзала, и искренне понадеялся, что скоро ему самому позволят водить. Не зря же хозяйка отправила его на курсы? И уж он-то, в отличие от хозяйки, будет ездить медленно и аккуратно!

С кэбом и грузчиками он договорился быстро, под пристальным взглядом хозяйки проверил выданным амулетом все коробки и свёртки и уехал обратно в поместье, а Антония решила задержаться в городе. Салон красоты и лавка женского белья её просто заждались! В конце концов, она заслужила небольшой отдых. Предвкушающе улыбаясь, Антония оставила машину на углу торговой улочки и не спеша пошла вглубь, останавливаясь чуть ли не у каждой витрины.

Хм, а тут мода отстаёт от столичной, и её платья вполне можно будет надеть на пару приёмов. Тем более что здесь её никто не знает и в этих нарядах ещё ни разу не видел.

Мимолётное ощущение направленного на Антонию намерения, короткий взгляд в очередную витрину, дождаться почти незаметного, неощутимого касания к карману – и вор пойман с поличным. Антония буквально за руку схватила мальчишку лет десяти в невнятных серых тряпках, которые некогда были костюмом. Он дёрнулся, попытался её пнуть, хотел закричать, но сработало кольцо-шокер на руке Антонии. Воришка на несколько секунд оказался обездвижен, и этого времени хватило, чтобы Антония поймала его взгляд в плен своих глаз.

Мальчик больше не сопротивлялся. Перед его глазами проносилась вся жизнь, и то, как они с родителями-рабочими переехали в новый город, и как их не стало, и как он трижды сбегал из приюта. Одному было лучше, чем там, при злобных смотрителях-воспитателях. Он воровал не ради наживы, нет, только на еду. Ну а кто бы взял на работу ребенка его возраста? И никому ведь не важно, что он уже взрослый, что он мужчина, что он теперь за старшего, как говорил отец, когда уходил из-за болезни к ангелам.

Антония вздохнула. Её лицо побледнело, мальчишка и вовсе стал белее мела, но плакать не стал, хоть и хотелось нестерпимо. Он взрослый, и он сам о себе позаботится, он должен, он обещал. А потом вырастет, женится на Ильяшке с соседней улицы, перестанет воровать, устроится на работу, будет, как отец, содержать своих близких. А пока…

За такими мыслями воришка не заметил, как его привели к зданию администрации. Увы, он уже знал, что там находятся камеры для тех, кого собираются отправить в тюрьму. Попытался снова вывернуться, но вышло как-то неубедительно, слабо. Он знал, что воровать плохо, и что рано или поздно попадётся, его отправят к судье, а там и на каменоломни или куда похуже.