Некрологи – всегда знание, синтезирующее в себе как научную, так и вненаучную (обыденно-личностную) информацию. В этом особая ценность содержащегося в некрологах знания. И оно обладает значительной степенью истинности.
Конечно, содержание, форма, тональность, лексика некролога жестко ограничены своеобразными этическими требованиями. Древний римский принцип “De mortuls nil misi bene” (о мертвых ничего, кроме хорошего – лат.) считается незыблемым моральным постулатом. Правда, некоторые знатоки крылатых выражений добавляют к поговорке: «…кроме правды». Здесь важно «перекинуть мостик» к «участию» этого выражения к появлению иного классического латинского афоризма: “Memento vivere” – «Помни о жизни!», или: «Помни, что нужно жить!».
«Так или иначе, прощание с человеком дисциплинирует нашу риторику. Высказывать упреки по адресу покойного не вполне справедливо по той простой причине, что он уже не может вам ни ответить, ни оправдаться», – пишет С.М. Казначеев и задает далее отнюдь не риторический вопрос: «Но как же быть, если из жизни уходит тот, кто натворил немало очевидно недобрых дел, пользовался незаслуженной славой, стяжал себе награды и блага, пользуясь своим положением?»[7] Далее С.М. Казначеев подчеркивает: «Критическое начало подключается в той части некролога, когда необходимо обозначить, так сказать, калибр конкретного деятеля и автора. Видный, замечательный, известный, выдающийся – всё это не просто абстрактные определения: за каждым из них стоит ответственность перед истиной, перед памятью умершего, а также перед друзьями и родственниками, которые могут обидеться из-за скромности оценки дорогой им личности, и перед недругами, которых возмутит чрезмерно громкая похвала. От автора некролога требуется принципиальность и точность в употреблении слов. Конечно, в отдельных случаях возможны и нестандартные варианты. Например, человека артистического склада можно назвать неподражаемым, бывшего душой компании – бесценным, а того, кто при жизни служил нравственным образцом, непогрешимым. Естественно, что в надгробных речах и текстах неуместными представляются слова: гениальный, великий, несравненный. Такого рода титулы присваиваются людям с течением времени и не по воле автора некролога, а самим ходом истории».
Составитель антологии сознательно абстрагируется от этого морального аспекта проблемы, поскольку он далеко выходит за рамки предлагаемого издания. Некролог – не тот жанр, где надо проявлять критическое мастерство, хотя усопшие «не читают своих некрологов» (Томас Гуд).
Глубоко прав Михаил Швыдкой, когда пишет: «Отношение к ушедшим – важнейший симптом здоровья или нездоровья общества и государства». И конкретизирует: «Некролог – своего рода напутствие ушедшему, некий посох, поддерживающий его в неведомом нам, живущим на этом свете пути. Он не может быть дубиной или пращей, которую бросают вслед уходящему»[8].
Неординарную и странную идею, связанную со смертью, реализовал владелец вечерней газеты «Оуиенэйр» Эйб Хиршфелд из Нью-Йорка, который развил бурную предпринимательскую деятельность. Газета, выходящая в цвете и большим форматом, предлагает своим читателям присылать собственные некрологи, которые без всякого редактирования печатались на специальной полосе, озаглавленной «Летопись жизни в поминовении», всего за… 50 долларов. На вопрос о нравственном аспекте учреждения «службы некрологов» 76-летний мистер Хиршфелд отвечал, что результаты проведенного им опроса общественного мнения показали 100 %-ную заинтересованность респондентов, поскольку «каждый хочет оставить что-то после себя, и никому еще не удавалось открыть секрет бессмертия». Владелец газеты хочет, чтобы были «признаны хроники жизни простых людей, имена которых не могут попасть в прессу, если они не являются родственниками королевы»