Неподалёку изо льда торчали порванные, будто бумага, куски металла со следами окалины. Он пнул один из них ногой и увидел под ним чистый лёд.

Из-подо льда на него глядело спокойное лицо с открытыми глазами.

Она встанет, только прижмись к этим холодным губам.


Савельев снова встал на четвереньки, уставившись перед собой. В нескольких сантиметрах под замёрзшей водой, как портрет под стеклом, лежала женщина. Савельев смотрел на серое лицо горной принцессы, не думая ни о чём.

Лицо было гладким и чистым, поцелуй – и она пробудится ото сна, как в сказках.

Только на лбу осталась морщинка – прямо под краем белой шапочки с ткаными буквами «СССР».

Наконец, Савельев встал и сделал шаг назад. Ничего вокруг не указывало на прошлое, а сколько прошло лет? Двадцать, не меньше.

Тогда он повернулся и ударил ногой по краю снежника, обвалив его. Маленькая лавина чуть не сбила его с ног. Снег лёг толстым слоем поверх льда, и теперь ничто больше не напоминало о принцессе из космоса.

Савельев снова поднялся, уже на другую гряду, обошёл озерцо и увидел, что ночевал в двух шагах от своих товарищей.

Они ещё не проснулись, и только шофёр на его глазах выполз из кузова и стал мочиться в двух шагах от костра. Мёртвые козлы лежали рядом, бесформенные, как кучи тряпья, только круглые их рога упирались в камни, будто якоря.

Его исчезновения никто и не заметил.

Но главное, принцесса за горной грядой спала, и мир был спокоен.

Дарья Бобылева

Тараканий человек

Начинающий дизайнер Улямов больше всего на свете боялся навязчивых воспоминаний и тараканов, причем один из этих страхов являлся продолжением другого. Рыжие, хрусткие твари напоминали Улямову о детстве в далеком городке: с домами барачного типа, тарелками, выкраденными из общепита, где царила древняя бабушка, пресным запахом каши, корочкой под носом и вечерними гопниками. В те времена тараканы реками лились по стенам, рецепты по избавлению мелькали на страницах газет и никогда не срабатывали, а маленький Улямов томился по ночам от избытка или, наоборот, нехватки влаги в организме, упрямо пережидая гулкие постукивания на кухне. Это бабушка методично била выползших на кормежку насекомых, и Улямов терпел до последнего, лишь бы не идти мимо и не видеть. Гора бабушкиного тела, обтянутая кружевом, налипшие на подошву расплющенные останки и полная бессмысленность ночного истребления – все это намертво застряло в улямовской памяти.

Первым знаком надвигающейся беды стали общепитовские тарелки, замеченные Улямовым среди коробок, сваленных у лифта. Поняв, что новые соседи въезжают в квартиру прямо над ним, дизайнер расстроился. Соседей, этих невидимых вредителей, топающих и сверлящих, он опасался. Улямов решил подняться и познакомиться, чтобы обозначить присутствие под крепкими ногами новоселов живого человека.

Сосед оказался один, и от его вида воспоминание о гопниках, ждущих у гаражей, холодным комком шевельнулось внутри взрослого, состоявшегося Улямова. Одетый в тренировочные штаны и майку, сосед словно бы вышел на пару минут из дома барачного типа за сигаретами без фильтра. При помощи молчаливого темного грузчика сосед таскал в свое новое логово надежно, казалось бы, забытые Улямовым вещи: полосатые куски ДСП, из которых сложатся потом шкафы и тумбочки с золотыми штырьками ручек, ковровые рулоны, обгрызенные по углам табуретки, связанные вместе клеенки, шторы и еще что-то в неистребимый цветочек. И пустые банки, и палка для дедовской гимнастики, и даже сухо стучащий дверной занавес из бамбука – все было здесь.

Наконец потрясенный Улямов сказал «добрый вечер». Сосед промычал что-то угрюмое и нечленораздельное, потому что был занят, а тут ходили всякие и путались под ногами. И Улямов поспешно удалился, унося с собой мутную тревогу.