И немцы опасались, что западные державы могут в один прекрасный момент попросту разделить их страну, как позже разделили Чехословакию. А демилитаризация Германии, сокращение ее вооруженных сил делали ее беззащитной даже против Польши. Советский Союз в подобной ситуации выглядел естественным союзником. Но и для пребывающей в разрухе России сотрудничество с Берлином выглядело выгодным. Контакты установились и экономические, и торговые, и военные. В 1922 г. был заключен Раппальский договор, восстановивший в полном объеме дипломатические связи. Причем нелишне отметить, что германским послом в Москве стал граф Брокдорф-Ранцау, который во время войны являлся послом в Дании – и курировал созданный в Копенгагене главный штаб Парвуса по подрывной работе против России, распределял финансы для революционеров, в том числе большевиков.

СССР помогал немцам обойти ограничения Версала. В Москве открылось неофициальное представительство германского рейхсвера, фирма ВИКО («Виртшафсконтор» – «Экономическая контора»). На советской территории были созданы совместные центры по обучению личного состава и испытаниям боевой техники – авиационный в Липецке, для танковых войск под Казанью, для химических войск под Саратовом. Германских офицеров принимали в советские училища и академии, проводились консультации командования Красной армии и рейхсвера, русские и немцы приглашали друг друга на маневры, учения.

С фирмой «Юнкерс» было заключено соглашение о создании авиазаводов в Филях и Харькове, они должны были стать совместными, в них участвовало и правительство Германии, вложившее 600 млн. марок. Велись переговоры о создании в России других военных предприятий – с германской фирмой «Альбатрос», промышленниками Бломом и Фоссом и др. С Круппом договаривались о совместном строительстве завода боеприпасов[57].

Впрочем, столь тесная «дружба» объяснялась не только совпадением интересов Германии и Советского Союза. Она совпадала и с интересами американской «закулисы». Бизнесмены США всячески внедрялись с советскую экономику и рынок, не желая проникновения в эти сферы британских и французских конкурентов. Помогли Москве выгнать и японцев – в 1922 г. на Вашингтонской конференции США, привлекая в союзники англичан, насели на Токио, добившись решения о выводе японских войск с Дальнего Востока. Но униженную и разгромленную Германию американцы не считали серьезной соперницей. Наоборот, она представлялась хорошим противовесом Британии и Франции. Вот и пусть Москва лучше сближается не с ними, а с Берлином.

Что же касается русских эмигрантов, то их положение в «веселой» Европе оставалось совсем не веселым. Бедствовали, устраивались на черных работах. Тем не менее противники большевиков не сложили оружия. Пытались продолжать борьбу хотя бы партизанскими, подпольными, террористическими методами. Но реальные ее успехи были практически нулевыми. Врангелевцы, Братство русской правды и другие организации засылали в Советский Союз группы офицеров, однако их сразу же вылавливали чекисты, уничтожали красноармейцы. А на большее возможностей у белогвардейцев не хватало.

В мае 1923 г. в Швейцарии сотрудниками Российского Красного Креста Конради и Полуниным был убит дипломат В.В. Воровский. Террористы выступали как одиночки, хотя на самом деле за ними стояли группировка А.И. Гучкова. Главной целью было устроить сенсационный судебный процесс, к делу подключили прекрасных адвокатов во главе с Т. Обером. И защита превратилась в обвинение большевиков. В ходе заседаний были представлены многочисленные свидетели и документальные доказательства зверств и преступлений во время гражданской войны. (На основе этих доказательств появились знаменитая работа С.П.Мельгунова «Красный террор в России»[105], книга Н.Д. Жевахова[58], ряд публикаций в прессе). Обвиняемые были с триумфом оправданы. Но толку было немного. Процесс Конради и Полунина стал не более чем однодневной сенсацией. После чего зарубежная пресса постаралась «затереть» информацию, переключив внимание читателей на другие темы. А западные правительства предпочли «не обратить внимания» на материалы процесса.