Мой дядя – он был мегаумный – до рождения Ярослава звал меня «главный человек», а с того 1 января имя сменилось на «бывшего главного человека». Это сейчас я понимаю – мегаумным дядя был в чём угодно, только не в вопросах воспитания. Потому что нельзя ребёнка, а тем более девочку-подростка, так называть.

С продуктами тогда была напряжёнка. Да и вообще тема питания у нас в семье была не в приоритете. Но иногда по случаю обламывался, например, килограмм бананов. Или апельсинов. И знаете, как распределялся этот килограмм между членами семьи? 100% брату. Ну а всё, что останется, – другим! В общем, вы поняли…

Я, кстати, никогда не обижалась. Ведь это была не его инициатива – съесть весь тот килограмм! Был тогда советский лозунг: всё лучшее – детям! Что делать – я уже не попадала в эту категорию…

Знакомство с дедом

Мой дед был еврей. Я познакомилась с ним в день своего 18-летия. По странному стечению обстоятельств дни нашего с ним рождения совпадали. Хотя у меня не было никакого желания делиться своим днём рождения с человеком, который не особенно интересовался моим существованием до 18 лет… Этот день приходился на 28 декабря – самый канун Нового года.

Как бы то ни было – в тот день ему было 70, мне – 18, и я приехала из Тулы в ресторан «Арбат» на его юбилей. Долго перед этим готовилась, завивала волосы, неумело красилась, смывала и снова красилась… Самым лучшим моим платьем было выпускное – в нём и поехала на этот торжественный приём!

Вечерняя предновогодняя Москва меня как-то смяла и сбила с ног! Я была в ней до этого несколько раз, но никогда она не была такой нагло-нарядной!

Дед и бабушка в молодости

Земной шарик сиял и крутился над входом в заведение, Арбатское пятикнижие сверкало в темноте как правильные ледяные глыбы, повсюду были гирлянды, ёлки… До Нового года оставалось три дня – Москва гудела в ожидании боя курантов…

А в ресторане бокалы звенели уже в этот вечер… Это была пафосная тусовка – правда, тогда я этого ещё не понимала! Дед оказался невысокого роста – он был чем-то похож на актёра Михаила Глузского с волосами как каракуль – тугой завиток с сильной проседью… Мама представила нас, мы сели за стол, начались тосты и речи.

Все говорили красивые слова – каким выдающимся учёным был мой дед, сколько сделал он для науки… Там были министры, академики, иностранцы – для меня это был тогда пустой звук…

Когда я пошла в туалет, перед зеркалом стояли удивительно красивые женщины – ярко накрашенные, в модных платьях, с необычными причёсками, покрытыми непробиваемой коркой блестящего лака… Розовые полоски румян, густо накрашенные ресницы – всё это было так ново и волнующе для меня…

Они смотрели оценивающе на моё выпускное платье и еле заметно усмехались. Почему они так врезались в память и раскрасили неоновыми красками впечатление этого и без того яркого дня?

О существовании такой профессии – ночная бабочка – я тогда ещё не слышала…

Ирина Николаевна

Дед с бабушкой расстались в войну. Накануне родилась моя мама – за две недели до печально известного 22 июня, и у бабули был выбор – ехать с семьёй сестры в эвакуацию на Урал или оставаться с мужем в ожидавшей оккупантов Москве. Она выбрала эвакуацию – там было кому помочь с ребёнком. Понимаю её выбор: маленький ребёнок для меня – неподъёмный комок проблем! Легче на Урале эвакуированный завод своими руками развернуть!

А дед в Москве загулял. И до бабушки это долетело. Она, как приехала из эвакуации, – сразу рванула подавать на развод. Он пытался её уговорить, просил прощения, но с ней это было бесполезно – она если упрётся, то с концами… Я как-то задумалась – хорошо, что жизнь не набралась наглости протащить меня через такие испытания! Хотя результат эксперимента был бы предсказуемо таким же!