Я всегда искала признания от мира. Тосковала по людям и избегала их одновременно. Приближалась на полшага и тут же отдалялась на метр. Тосковала по своей стае, по тем, с кем можно рискнуть проявить себя подлинно и тут же убеждала себя, что все это мне не надо.

В этом не было моей вины, но в этом была моя огромная беда. Беда человека, внутри которого живет сильнейшая боль одинокого Я. Беда, которой примерно столько же лет, сколько и мне. Со временем она стала ощущаться как вина, отравляющая любые отношения.

Так длилось уже давно.

Со времен, когда у деревьев не ветви, а руки, на деревьях не листья, а деньги, у месяца есть глаза и рот, тополиный пух становится письмом, а под кроватью кто-то живет.

Со времен моего детства.

Детство – это когда у деревьев не ветви, а руки, на деревьях не листья, а деньги. У месяца есть глаза и рот, тополиный пух становится письмом, а под кроватью кто-то живет.

В пору моего детства была такая игра – «секретики».

Для этого нужно было откопать небольшую ямку, положить в нее цветок или красивый камешек, найти кусочек битого стекла и сверху накрыть им свое сокровище. Потом закопать ямку.

С этого момента ты становился обладателем личного сокровища, маленького секрета, который можно в любой момент извлечь. Но, чаще всего, «секретики» никто не раскапывал, забывал о них, попутно создавая следующие.

С каждым днем ты становился богаче еще на один «секретик». С любопытством искал чужие, рассматривал их.

Сейчас пишу и думаю: сколько же «секретиков» оставлено во дворе того дома, где я выросла. Где летом, днями напролет, бегала по двору в шлепках, сделанных кухонным ножом из старых сандалий.

Оставлено и забыто.

Забыть детский «секретик» не страшно. Куда печальней обстоит дело с желаниями и мечтами, которым так и не суждено было реализоваться.

Из года в год их количество также росло.

Ты научился прятать то, что когда-то зажигало душу. Обещал себе вернуться к ним завтра, но завтра никогда не наступало. Каждый новый день – это сегодня, со своими первоочередными задачами и нуждами.

Но однажды ты вспоминаешь, что среди назойливого шума из секретных секретов чужой успешной жизни, ты забыл о драгоценных «секретиках» собственной души.

***

Никополь – город в Днепропетровской области Украины.

Далек от шумной столичной жизни, никогда не видавший пробок на дорогах. За последние пятьдесят лет здесь не построили ни одного нового дома, на карте городе не появилось ни одного нового микрорайона, школы, детского сада. Молодежи почти нет: многие уехали в большие города или эмигрировали из страны.

Когда в романе «Двенадцать стульев» я читала описание маленького уездного города N, то представляла, что речь идет о Никополе. Хоть здесь не было изобилия парикмахерских и похоронных бюро, но было много предприятий металлургической промышленности.

Почти каждая никопольская семья гордилась предком металлургом, который всю свою трудовую деятельность посвятил одному из местных заводов. Это было почетно и гордо. Одним из самых ярких праздников в городе всегда был День металлурга. В этот день город преображался и даже те, кто ежедневно сетовал на нелегкую рабочую жизнь, в этот день гордо именовал себя почетным металлургом.

На маленькой площади перед городским советом ставили сцену, разворачивалась уличная торговля. Большим подарком для горожан были бесплатные выступления столичных звезд, которых в остальное время можно увидеть лишь с экранов телевизора.

Такие события выбивались из привычного контекста жизни никопольчан, оставляли яркие воспоминания на целый год. Привычный сценарий рядового никопольчанина – дом-семья-работа. Раз в год отпуск на Азовском или Черном море, после 30 лет начать жить ради детей. Мало кто пытался что-то поменять в этом сценарии. Наоборот, тревожились, как бы жизнь пошла не по сценарию.