– И вы никак не помогли ей?

– Я видел ее живой тогда в последний раз. На следующее утро меня вызвал к себе сам Кольцов. Это зам генерального по безопасности. Спросил, хочу ли я за Зайцевой отправиться на биржу труда без шансов найти работу по специальности и до конца жизни торговать пирожками на вокзале? Он откуда-то знал о нашей встрече. И я… да, я испугался.

– Сейчас вы немного осмелели.

– Когда я узнал о смерти Марины, то почувствовал себя гнидой. Я тоже участвовал в ее убийстве, когда стоял себе в сторонке. Я наплевал на все и пошел на похороны. А там прямо шептались, что Марину никак кто-то сглазил. И работу она, бедная, потеряла, и найти новую не могла совсем, и собачка у нее сдохла за это время, и деньги последние у нее украли, и болезнь у нее нашли неизлечимую.

– Что за болезнь?

– Рак желудка, болтали.

– Так, может, все-таки она из-за болезни покончила с собой?

– Вот я все вам рассказал. И кажется, что какой-то рок принялся дубасить Марину ни с того ни с сего, и она пала жертвой невероятного стечения обстоятельств. Я не видел Марину всего пять месяцев. Она была здорова ментально и физически еще в феврале. Никогда не упоминала ни о болезни, ни о больницах. Даже если у нее обнаружился рак, то это только что! Она могла с ним бороться и победить, как показывают по телеку, хотя бы в мотивационной рекламе. Просто есть люди, которые завели ее в этот жизненный тупик, и есть люди, которые ее там бросили. И я один из вторых. Я свою ответственность не снимаю. Мне Марина будет сниться в кошмарах до конца жизни. Но вот найти и наказать того, кто в итоге убил ее, это теперь моя задача. Да, надо идти в полицию, но мне нужно доказательство на того, кто запустил эту смертельную последовательность. Возьмитесь, Марк. Будьте человеком. Не найдем ничего, ну хотя бы совесть почище станет. А найдем, тогда я попробую что-то сделать, чтобы виновный ответил.

Марк задумался. История была соткана из предположений и догадок. Фактом была лишь смерть молодой женщины. И правильно говорил Виктор, что умерла она не столько от обстоятельств, а потому что была оставлена наедине с ними. Потому что ее бросили. БРОСИЛИ. Это слово высветилось в его мозгу, как неоновая вывеска. Марк был бы на том же свете, что и Марина, если бы с ним поступили так же, когда у него не осталось ни сил, ни поводов бороться за себя.

Когда он наглотался своих таблеток, дед вернулся раньше, чем должен был. Как он потом рассказывал, в очереди в собес, где Степан Иванович хотел выпросить какое-то дополнительное пособие, он почувствовал такое нестерпимое желание быть рядом с внуком, что просто не мог сидеть. А так как Марк не отвечал на звонки мобильного, дед решил, что это не потому, что тот спит или слушает свою громкую музыку в наушниках, а с ним приключилась беда. Он приехал вовремя, чтобы вовремя вызвать «Скорую помощь».

И не бросил его потом, как это сделали все его доинвалидные знакомые, напрочь позабыв о его существовании. Забрал в Екатеринбург. Продал московскую квартиру, купил Марку однушку на первом этаже девятиэтажной панельки, оборудовал съезд для инвалидного кресла, что вообще не было нормой в то время. Оставшиеся деньги Степан Иванович положил в банк на имя Марка и раз в месяц с доверенностью снимал одинаковую сумму, ездил по магазинам и пополнял запасы его холодильника.

Дед вывозил его подышать во двор, хотя бы пару раз в неделю. Несмотря на стальной пандус, это было непростым делом. Марк мог бы спуститься сам, не разбившись, держась за поручни вдоль пандуса, но подняться по ним у него не хватало сил. И дед видел, как пропадает его внук, вроде бы уже спасшийся от крушения кровли и передоза болеутоляющих таблеток.