Давид смотрел в окно и продолжал размышлять: «Среднестатистический человек – это тот самый сгусток грехов, через который человек либо стремиться, либо совсем не стремиться к некому идеалу, который он сам себе придумал и выбрал на лотке предоставленном СМИ через книги, газеты, телевидение, интернет, систему образования. И этих идеалов сейчас расплодили и выставили очень много. Потерялась иерархия ценностей, утеряна иерархия авторитетов. Вот почему общество попало в ловушку. Разве можно назвать человека свободным, если он, пусть и самостоятельно, руководствуясь собственным решением, и свободной волей идет к чужому идеалу?»

Троллейбус подъезжал к вокзалу. Сознание Давида по ассоциативной памяти скользнуло в глубокое прошлое, когда их двоих, еще детей Давида и Гришу тоже на Рождество оставили у дедушки, и они долго сидели и рассматривали елку, которую дед поставил между двумя окнами своей старой, в послевоенной постройки хате-мазанке. На ёлке было много интересных старых стеклянных игрушек, на некоторых местами уже облупилась краска, но эта старина только придавала большего интереса, ведь все эти персонажи, рыбки, старики, звери, теремочки, снеговики, а также Дед Мороз со Снегурочкой, были персонажами неведомых сказок. На ёлке было много конфет, подвешенных за ниточки, на столе стоял чай и вкусный ужин. Стекло, в деревянных створках окон было расписано морозом, протерев которые можно было увидеть за окном выпавший снег, укрывший ветки яблонь и абрикос во дворе, и собаку Мушку, который мотался по двору и ловил ртом медленно падающие снежинки. У деда вся живность имела простые имена: собака Мушка, потому-что маленькая; кот Цыган, потому-что черный, коза Белка – потому-что белая, а вторая Стрелка, потому-что, коль первая коза Белка, то вторая пусть Стрелка, в честь советских собак космонавтов.

Брат был младше на восемь лет, и совсем не похож на Давида, ведь был с детства усидчив, тих и спокоен. Имя Гриша ему дали родители, но крестили под именем Георгий, поэтому и в семье и среди друзей его называли по-разному, кто Гриша, а кто Георгий, он на этот счет не обижался. Он хорошо учился, умел занять себя в отличии от активного Давида, который все время метался в поискать приключений. Гриша, мог часами проводить время наедине, отдавая предпочтение рисованию, играм в солдатики, лепке пластилина, шахматам, настольным играм, чтению. Когда подрос, Гриша увлекся чтением, и его можно было часто застать на подоконнике детской с очередной книгой в руках. Гриша не был тунеядцем, любил что-то смастерить, починить, вникнуть в работу сложного механизма, исправив поломку. Наверное, этому его научил дед Анатолий, к которому его часто подбрасывали родители за неимением времени на брата за работой и хозяйством. Дед жил один, и свою супругу, бабушку Георгия и Давида, похоронил ещё в юности их отца, поэтому, будучи одиноким, он особенно был внимателен к Грише и с особой любовью занимался его воспитанием, и всегда находил ему занятия: то полочку для цветов смастерить, то табурет починить, или велосипед маме. Вместе они ходили на рыбалку, готовили еду, выпасали коз, рвали траву кролям, занимались пасекой, сушили и коптили рыбу, мясо, собирали малину в лесу, консервировали варенье, фотографировали и проявляли, на летней кухне частного двора фотографии, а также рисовали. Было и много других полезных и созидательных занятий, в общем, без дела, как правило, не сидели, дед всегда старался занять внука чем-то полезным, развивая в нем разные таланты, в надежде, что это пригодиться внуку в будущее.