Нажимаю на кнопку лифта, оглядываясь назад. За мной никто не гонится. Прохожу в лифт, жму на нижний этаж, лифт трогается. Дышу глубже, потому что, несмотря на свободу, паника зашкаливает. Не покидает ощущение, что есть какой-то подвох.

Лифт останавливается внизу, выхожу. Холодно. Ежусь. Осматриваюсь, в подъезд заходит женщина с ребенком. Девушка ошарашенно меня осматривает и спешит к лифту.

– Стойте! – останавливаю ее, перерезая дорогу. Она испуганно прижимает ребенка к себе. Вид у меня действительно пугающий. – Вы извините. Не бойтесь. Просто вызовите мне такси. Пожалуйста, – умоляю ее я. Девушка просто кивает, вынимает из кармана телефон, набирая номер.

Такси мне вызвали. Девушка убежала. Я одна в холле дома. Стою под лестницей так, чтобы меня никто не заметил. Во-первых, чтобы не сталкиваться с жильцами, во-вторых, где-то там, на пятом этаже, могут быть мои похитители, и они вряд ли меня отпустят. Отсчитываю про себя долгие десять минут до приезда машины и обнимаю плечи руками, ноги уже ледяные.

Но заболеть – не самое страшное, что со мной может произойти.

Выскакиваю на улицу, когда вижу такси. Носки тут же намокают в грязной жиже. Плевать. На все плевать. Я свободна.

Прыгаю на заднее сиденье и быстро называю таксисту адрес своего дома. Мужчина подозрительно осматриваем меня в зеркало заднего вида, но трогается с места. Да, у меня нет денег, но по приезду домой за меня оплатят.

Выдыхаю, когда машина выезжает на трассу и двигается в направлении моего района.

Боже, это закончилось!

Я выбралась.

Я жива и здорова!

И теперь меня трясет от этого понимания. Ничего не соображаю: кто эти люди, что они от меня хотели, что нес мужчина, который меня спас; но пусть в этом разбирается отец. Я за свои двадцать лет еще не настолько нагрешила, чтобы ввязываться в такие передряги.

К маме хочется. Улететь в Европу и никогда не возвращаться. Жить спокойно, без контроля и рисков быть похищенной. Я закачу папочке такой скандал, что он будет вынужден меня отпустить. Хватить, нет больше аргументов и рычагов давления, которые могут меня здесь задержать.

Таксист тормозит у ворот нашего дома и оборачивается ко мне с вопросительным взглядом.

– Спасибо, я сейчас зайду, возьму деньги и рассчитаюсь с вами, – скептически поджимаю губы, поскольку мужчине явно не нравится мое предложение. Щелчок, двери блокируются. Закатываю глаза, я только что сбежала от похитителей, и меня уже не напугаешь блокировкой дверей. – Я правду говорю, это мой дом, я здесь живу. Так вышло, что с собой денег нет, – пытаюсь его убедить. Мужчина качает головой.

– Нет, все вы так говорите, звони, пусть вынесут деньги.

– Да нет у меня телефона. Хорошо, вам заплатят в два раза больше, только дайте зайти в дом.

– Номер?

– Что?

– Называй номер, я позвоню.

Да не помню я номер отца наизусть. Никогда не думала, что мне это пригодится.

– Не помню, – выдыхаю я. – Хорошо, возьмите в залог часы, вот, – быстро снимаю с запястья часы, протягивая водителю. – Они стоят, как вся ваша машина.

Мужчина берет часы, задумчиво их рассматривая.

– Хорошо, иди, – блокировка с двери снимается.

Выдыхаю, быстро выхожу, подхожу к воротам и замечаю на них приклеенную бумажку с надписью «Опечатано», с печатью и подписью. Да что за черт! Дергаю ворота – закрыто, трезвоню в звонок, стучу кулаками, заглядываю в щель – тишина, никого нет. Оглядываюсь на такси, сглатываю и босиком бреду вдоль забора, в прореху, заросшую ветками кустов, откуда я, собственно, и выбиралась по ночам.

Пролезаю внутрь, попадая во двор. Быстро бегу к главному входу – дверь заперта, и на ней наклеена точно такая же бумажка со словом «Опечатано». Меня уже трясет от холода и очередной паники. Кажется, еще немного – и моя паника перерастёт в истерику.