– …Причем вы даже не догадываетесь, какой именно. – И тотчас же обратился к Брауну: – Чего мы ждем, барон? Где этот наш таинственный дисколет Шернера?

– Я догадывался, что вас заинтересует именно эта машина.

– Так какого дьявола возите меня по каким-то руинам, вместо того чтобы показать то, ради чего я примчался сюда из Берлина?

– Удивительное дело, – проговорил Браун, садясь за руль, – дисколет интересует сейчас буквально всех. Все видят в нем спасение. Но я уверен, что нам действительно удастся создать до конца войны хотя бы одну полноценную боевую машину этого типа. А ракеты уже существуют. Они становятся все эффективнее. Если мы хотим победить в этой войне, то все средства и силы следует концентрировать сейчас на ракетах дальнего радиуса действия. Кстати, замечу, что такого названия – дисколет Шернера этому аппарату никто не давал.

– Я знаю, как вы умеете убирать со своего пути конкурентов, барон, – не собирался щадить его самолюбие личный агент фюрера. – И я имею в виду не только Небеля, у которого вы, будучи студентом Берлинской высшей технической школы[25], подвизались в подмастерьях. И который, будучи германским офицером, еще в 1918 году обстрелял из самолета войска противника двумя ракетами собственного производства.

– А затем еврей Небель примкнул к пацифистам из международного общества «Пантера», – огрызнулся барон.

– Кроме того, мне непонятно, – спокойно продолжал Скорцени, – почему так долго до исследований в Пенемюнде не допускали профессора Германа Оберта. Несмотря на все его просьбы. Хотя, как мне сказали сведущие люди, он разрабатывает принципиально новый тип ракеты – многоступенчатой, идея которой вроде бы выдвинута еще Циолковским. И докторская Оберта называлась… – обер-диверсант извлек из кармана небольшую записную книжечку.

– «Ракета в межпланетном пространстве», – неохотно подсказал Браун. – Защитил в 1923 году. Но это еще ни о чем не говорит. А вот то, что ракета Оберта в межпланетном пространстве так и не побывала, – неоспоримый факт. И потом, не забывайте, что он, германец по национальности, стал гражданином Румынии.

– Но ведь он отмолил бы этот грех, барон! Он отмаливал бы свой страшный грех вхождения в румынство каждый день, стоя на коленях у ворот Пенемюнде. Но стоя, заметьте, со своими чертежами в руках. С чертежами, барон, которые абсолютно никому не нужны в некоем глухом городишке Медиаш, на краю забытой Богом Румынии; но которые очень пригодились бы англичанам, не говоря уже о русских.

Браун оскорбленно поджал губы, но промолчал. Он и в самом деле никогда не забывал о том, как сложилась судьба Небеля. Однако после минутного молчания все же произнес:

– Теперь-то мы не отталкиваем Оберта. Он стал профессором Венской высшей технической школы, его идеи используются.

Маскировочно заваленная каким-то строительным мусором, бетонная площадка, под которой находился ангар дисколета, действительно почти не пострадала.

– Странно: ни одна бомба не упала в радиусе десяти метров от ангара, хотя вокруг все дыбилось от взрывов, – мрачно проговорил барон, выходя из машины и нажимая на кнопку звонка на двери, за которой скрывались часовые. – Очевидно, англичане, чья разведка неплохо поработала перед этим налетом, так и не узнали, что же содержится в этом ангаре.

– Или же, наоборот, прекрасно знают, что там скрывается, ибо разведка их действительно хорошо поработала. И теперь они будут охотиться за конструкторами или же рассчитывают захватить дисколет в его натуральном виде.

– Во всех ваших суждениях просматривается логика диверсанта.

– Там просматривается уважение к моим коллегам из вражеского лагеря.