У ворот, нетерпеливо дергая ногой, в окружении уже собравшихся ребят стоит сержант. Хоть мы приехали во время, на фоне большинства приехавших раньше, мы выглядим опоздавшими.

– Вам только гайки крутить на своем заводе! – Рявкает сержант Кадвелл, хмуро осматривая нас. – Пошевеливайтесь.

Уже собравшиеся видят в этом отличный повод для смеха. Оглушительный гогот ещё громче перекрикивает сержант и сухо предупреждает о несоблюдении дисциплины. Мы, словно изгои, плетемся хвостом за всеми остальными, то и дело, слыша насмешки в наш адрес. В этот момент я испытываю смешанные чувства: ещё недавно, я училась в центральной школе с самого детства и жила в одном из лучших районов города. Правда, лучшим он был только из-за того, что был не разрушен во время последней гражданской, как старый центр города. И вот теперь я, прожив чуть более месяца на окраине, стала для всех наравне с теми, кто прожил там с рождения.

На проходной, те, кто шёл позади сержанта, сдают свои вещи на сканирование. Прозрачная прямоугольная рамка, в которую нужно положить свою сумку, подсвечивается легким голубым цветом, если с содержимым сумки всё в порядке. Продвигавшаяся очередь из будущих новобранцев вдруг остановилась, и по рядам поползли смешки. Набирающая обороты словесная перепалка между сержантом Кадвелл и Сереной привела к тому, что сержант, схватив её сумку, с силой начал трясти, отчего из неё начали выпадать её вещи. Серена хватая ртом воздух, словно рыба, пыталась схватить свои вещи на лету, не дав им успеть упасть на мраморный пол проходной. Но после очередного сильного рывка сержанта, замок на сумке открылся ещё больше и вещи Серены огромной смятой кучей плюхнулись ей в ноги. Сержант Кадвелл бросил почти опустевшую сумку в рамку, которая теперь подсветилась бледно-голубым цветом. Подоспевшие в тот же миг рядовые, собрали за пару секунд все вещи с пола и, выхватив, из рук Серены всё, что она успела подобрать, отправили всё в специальную урну. Звук перемалывающихся вещей заглушался воплями Серены, которая сыпала угрозами в адрес не только рядовых, отобравших её вещи, но и в адрес самого сержанта. Сержант, словно не видя перед собой раскрасневшуюся от криков и угроз Серену, лишь тихо произнес:

– Ты можешь быть свободна прямо сейчас, – не отрывая глаз от планшета, он продолжал что-то быстро набирать, – на твое место всегда найдется кто-то ещё.

Серена, наконец-то, отрезвленная столь серьезным исходом, взяла себя в руки, и, неуверенно взяв в руки опустевшую сумку, двинулась к тем, кто уже прошел досмотр.

– А теперь обращаюсь ко всем остальным. – Голос сержанта эхом отзывается в просторном и высоком вестибюле:

– Вы приехали не домой к мамочке – теперь вы курсанты, и не выполнение устава грозит отчислением. Если кто-то думает, что куча кружевных тряпок вам пригодится в этих стенах, то он крупно ошибся.

Сержант красноречиво перевел взгляд на Серену, вызвав ухмылки и смешки, прокатившиеся по рядам не только среди парней, но и некоторых девушек. Сержант продолжил вносить какие-то записи в свой планшет, отрываясь только тогда, когда звучал звуковой сигнал рамки. Поднимал глаза лишь на секунду, и «провинившийся» сам бросал лишние вещи в урну.

Когда все проходят сканирование, мы выходим из просторного вестибюля на улицу. Солнце не ослепляет меня при выходе как в день экзамена, краски кажутся блеклыми и грязными, но чистота и простор аллей всё также поражает. Нависшие, над территорией академии, с запада горы утопают в опустившихся облаках. Кажется, что вот-вот разразится буря. За время, проведённое в помещении, погода успела сильно испортиться, и холодные порывы ветра, распахивая подолы моей рубашки в стороны, пронизывают насквозь.