Спустившись на минус четвертый уровень, иду по длинному коридору. Подсветка включается автоматически и тут же гаснет, как только становится ненужной – здесь внизу люди тщательно экономят ресурсы. Я была вынуждена проходить этот коридор тысячи раз, ежедневно направляясь в самый центр того, ради чего все это создано. К реликвии ведут два пути: либо через Галерею, либо через западный выход. Находится Сердце на минус пятом этаже, и доступ туда имеют только избранные. Я никогда не хожу через Галерею, потому что до сих пор не могу вспоминать без содрогания о вывешенных там фотографиях смертельно больных пациентов.

В этот раз я останавливаюсь перед массивной дверью, ведущей к Наблюдательному пункту. Юджин уже на месте и выглядит намного лучше, чем вчера.

– Отлично выглядишь. Хорошо спал? – приветствую я его.

– Не жалуюсь. В отличии от тебя. Ты вообще сегодня ложилась?!

– На пару часов, – отмахиваюсь я от него, как от назойливой мухи, и жадно впиваюсь глазами в экран, на котором все еще бездвижно спит Энджел.

– Так нельзя, Лавина. Сон – это основное условие!

– Не твое дело! – огрызаюсь я, но тут же беру себя в руки. – Извини. Первый день непростой, сам знаешь.

Главный Наблюдатель всегда вызывал во мне определенную неприязнь, даже раздражение. Удивительно, учитывая тот факт, что в целом он неплохой человек, да и Энджел любит его, как родного дядю. Возможно, я так и не смогла простить ему того финального испытания на искушение отравить Сердце.

***

Все оборудование прошло проверку, наблюдатели заняли места, Главный отдал команду «подъем». Игроки просыпаются, и каждый по-своему сражается с симптомами «отравления» координаторами. Энджел бодро выпрыгивает из кровати и традиционно посылает мне воздушный поцелуй. Автоматически показываю ему в ответ средний палец под столом и невольно улыбаюсь. Этот чертенок знает, что я все еще злюсь и с ума схожу от беспокойства.

Спустя некоторое время, все собираются в холле за общим столом, завтракают и делятся впечатлениями об утреннем пробуждении. Брида пребывает в прекрасном расположении духа. В дружеском порыве обнимает первого попавшегося под руку. Им оказывается Робин, который вскакивает с места, как ужаленный. Игроки недоуменно поворачивают к нему головы.

– Я… простите.

Он заливается краской и пытается подобрать слова.

– Робин просто хочет сказать, что ты слишком большой микроб. Но если непременно хочешь обниматься, то я тут как тут, – добродушно приходит на выручку к смущенному мужчине Энджел и притягивает за плечи обескураженную реакцией Робина Бриду.

– Извините, это моя проблема. Аномальная дальнозоркость. Первое, что я вижу в людях, это поры. Они меня пугают, – вдруг признается Робин, повесив голову.

Изумление на лицах игроков говорит о многом.

– Есть такая болезнь – трипофобия, кстати, – деловито подмечает Бен. – Боязнь дырок.

– Я не боюсь дырок, – оправдывается Робин. – В микромире их много, на каждом шагу. Я с удовольствием рассматриваю их в микроскоп. Но в макромире мне требуется некоторое усилие над собой. Брида, извини, пожалуйста! Ты подошла слишком неожиданно.

И как бы в подтверждение, он подходит к женщине и, примирительно улыбаясь, протягивает ей руку.

– Ну уж нет, теперь она моя, сэр! – искренне возмущается Энджел, загораживая собой Бриду, чем тут же вызывает приступ всеобщего смеха и разряжает тем самым обстановку.

– Опять болезни? Это то, что их объединяет?! – мое сердце падает. Значит ли это, что головные боли Энджел намного серьезнее, чем кажутся на первый взгляд?

– Не делай поспешных выводов, – сухо произносит Юджин. Я даже не заметила, что высказала свои опасения вслух.