– Строю планы, как буду защищать тебя от пауков, крыс и Франкенштейна.

– Я боюсь только пауков и крыс. А Мэри Шелли люблю.

И так мы дурачимся, смеемся, а я все больше проникаюсь к этой светлой, умной девушке, прилагая при этом максимум усилий, чтобы вытеснить призрака Дины из ее головы.

Я заметил, что, в отличии от Дины, Зара слегка прикрывает лоб вьющимся локоном волос. При ближайшем рассмотрении замечаю едва заметный светлый шрам, чуть выше уровня левой брови. Аккуратно провожу по нему большим пальцем.

– Упала в детстве с качели, – слегка стесняясь, признается девушка.

– Я думал, это Дина была сорванцом, который падает с качелей и ругается с мамой.

– У нас не было мамы, – грустно говорит Зара и опускает голову. – Папа воспитывал нас один. Они любили друг друга, но после свадьбы отец попал в страшную аварию. Все врачи говорили, что он останется инвалидом. Мама честно оставалась рядом и ухаживала за ним. Но шло время, ничего не помогало – отец оказался прикованным к инвалидной коляске. И она ушла.

– Мне жаль, – тихо шепчу я.

– Папа – настоящий борец. Прошло около года, и он резко пошел на поправку. Потом начал вставать, ходить сам и через некоторое время мог бегать, как раньше. Он очень любил маму и простил ей все. Они опять стали жить вместе, еще через год мы с Диной появились на свет. Но вновь она не вынесла тяжкого груза ответственности – мы были не простыми младенцами – и однажды сбежала с другим мужчиной, с которым, как выяснилось, познакомилась еще в тот период, когда папа болел. Просто написала записку и исчезла в неизвестном направлении. Папа остался с нами на руках. Мой добрый, мудрый, щедрый отец нашел в себе силы и оптимизма не только растить нас, но и продолжать заниматься любимым делом – археологией. Дина ненавидит маму за то, что бросила нас и заставила страдать отца.

– А ты? Говори то, что думаешь и чувствуешь ты! Мне это важнее.

Щеки Зары слегка вспыхнули от подобного внимания:

– Не злюсь. У нее были свои причины. И новая любовь. Если мама так поступила, ее может осудить лишь Всевышний. Но не мы, земные люди. Папа говорит, что Дина – копия мамы. А я…, – она запинается.

– Дай угадаю. Ты его любимица? Потому что такая же мудрая, добрая и щедрая, как он?

Она кивает и смотрит в песок. Ее лицо пылает от смущения. Я крепко прижимаю Зару к себе во внезапном приступе умиления.

– В нашем городе есть крупнейший в Европе приют для животных. Там живут никому не нужные больные зверьки, чаще всего, инвалиды. Жертвы человеческой жестокости. Когда смотришь на то, какими ласковыми и благодарными могут быть искалеченные животные – слепые, глухие, безлапые – начинаешь всей душой ненавидеть людей. В первую очередь, цирки. Оттуда мы выкупаем особенно тяжелых пациентов, ведь их истязают на протяжении всей жизни. Подвергают немыслимым душевным пыткам… Угадай, кто основал этот питомник?

– Твой отец.

– Едва ему исполнилось 18! На все свои сбережения. Если я выиграю пять миллионов, то привезу из разных стран еще больше обездоленных собак, кошек, птиц, жертв цирков и зверинцев.

– Вот видишь, моя дорогая, не так уж и сложно говорить «я».

Наконец солнце касается линии горизонта, и нам приходится покинуть пляж, чтобы не ощутить на своей шкуре карающую силу координатора. Всю обратную дорогу я размышляю над словами Зары. Сердце Антакараны исцеляет людей, но не животных. Отец динозавриков создал свое собственное «Сердце», чтобы помогать братьям нашим меньшим. Простое человеческое милосердие так ценно, но так редко встречается, что того и гляди, вымрет. Мысленно обещаю себе, что, когда стану Хранителем, отдам весь выигрыш в приют животных ее отца. И Зара станет отличным Хранителем для зверей. Семья Хранителей – звучит неплохо.