Дед внимательно, испытующе посмотрел на него и с сомнением спросил:

– А ты посмотрел, как она там? Может она того… проснулась? Поди-ка, взгляни.

Ваня изумился неожиданному предположению. А ведь и впрямь, всякое может быть. Он подошёл к месту захоронения, осторожно раздвинул кусты, разгрёб ветки, прикрывающие ворону и стал прислушиваться и присматриваться в надежде обнаружить признаки жизни. И… чудо… Кажется, у вороны дёрнулось веко. Точно! Вот оно подёргалось опять и глаз приоткрылся, затем закрылся вновь, словно не поверив тому, что он открылся. Через несколько мгновений глаз открылся вновь и завращался, убеждаясь, что всё происходит наяву и что бояться больше нечего. Тут ворона вскочила, встрепенулась, громко каркнула, словно хотела прокричать «ку-ка-ре-ку-у», вскочила Ване на плечо, клюнула его в щёку и шумно взлетела, громко каркая и хлопая крыльями. Она совершила несколько кругов почёта над избушкой, приземлилась Ване на плечо и принялась клевать его в щёку, будто собиралась непременно продолбить дырку. Но Ване не было больно, он был счастлив тем, что ворона тоже пробудилась от парализовавшего её страха, он знал, что у неё просто такая манера целоваться от радости, вот она и клюётся мягко и нежно.

На следующий день дедушка Лёша, вновь обнял Ваню и сказал ему:

– Вот и всё. Пришло время прощаться, мальчик мой. Тебе пора возвращаться домой, жить среди людей. А я с вороной теперь ухожу насовсем в иные дремучие леса. Я своё дело здесь выполнил. Передавай мой последний привет своим маме и папе, и пусть меня больше не ищут. Так и передай, что я ушёл. Ну, ступай, Ванюша. Тропинка сама приведёт тебя к дому. Иди, не мешкай.

Ворона тоже одобрительно каркнула на прощанье и, закрыв глаза, уткнулась клювом в косматую бороду деда, чтобы больше не затягивать тяжёлое прощание.

Ваня мешкать не стал. Он только сказал:

– Спасибо, дедушка. Прощайте. Я всегда буду помнить вас.

Затем он помахал им рукой и, решительно повернувшись, бодро зашагал по тропинке, уходящий в глубокий лес. Он даже ни разу не обернулся.

* * *

Родители очень обрадовались возвращению сына здорового и невредимого. Пётр Петрович удовлетворительно заметил:

– Ну вот, я же говорил, что дед надёжный.

Ваня рассказал, что дедушка Лёша велел передать последний привет и сообщить, что он ушёл насовсем.

– Видно, помирать задумал, – предположил отец и добавил: – А жаль, пожил бы ещё, надёжный был дед.

Отец сразу заметил в сыне какую-то положительную перемену. Ему показалось, что Иван тоже стал надёжным, будто дед Лёша передал ему эту свою надёжность. Ваня порой озадачивал и удивлял родителей своей уверенностью в суждениях и недетской мудростью. Пётр Петрович удивляясь то и дело качал головой и мысленно произносил:

– М-да, надёжный был дед.

Сын стал активным, деятельным, быстрее матери стал прибираться в квартире, отчего Марья Николаевна начинала чувствовать себя неловко. Она пыталась остановить Ваню:

– Оставь, сынок, я сама всё сделаю, а ты отдыхай, уроками вот займись.

На это Ваня твёрдо отвечал:

– Уроки у меня готовы, а уборка мне на пользу, люблю, чтоб чисто было и порядок был. Так и на душе легче.

– Надо же, на душе легче, – задумывалась мать, – и откуда у него это?

Однажды Ваня серьёзно озадачил отца неожиданным признанием:

– Знаешь, папа, а я курить бросил, совсем. Я понял, что курят от страха и слабоволия, а я теперь сильный.

Пётр Петрович так рот и раскрыл и покраснел до ушей. После этого он стеснялся курить даже на лестничной площадке, чтобы Иван не заметил. Уж очень сильно въелись Ванины слова.

– Что же это, Ваня сильный, а я что слабак что ли?